на том, чтобы он немедленно отвёл туда свою жену и дочь.
Губы Ксандера подёргивались от её энтузиазма. Неважно, зарабатывал ли этот парень на жизнь открыванием дверей, она обращалась с ним как с другом, что только усилило сомнения Ксандера.
Конечно, на лестнице важности людей в жизни Мерри он должен был стоять выше, чем швейцар. Но с Мерри, сторонницей равных возможностей, он не был так уверен.
Он вообще ни в чём не был уверен, когда дело касалось неё. Он размышлял об этом, пока они поднимались в лифте и смотрел, как она отпирала дверь.
На этот раз он шагнул внутрь. Потому что устал быть по ту сторону её двери.
Время поджимало. Свадьба — и официальное завершение их договора — была в субботу. Он должен присвоить Мерри сегодня.
Хотя то, что он оказался внутри, не означало, что он продвинется дальше впечатляющей гостиной. Золотой билет в её спальню не был гарантирован. И в данный момент он даже не знал, с чего начать, чтобы получить его.
Хорошей новостью было то, что они стали друзьями.
Плохая новость заключалась в том, что они стали друзьями.
Этого он не делал с женщинами, с которыми спал. И этот путь от друзей до постели казался ужасно сложным.
— Можно взять твоё пальто? — спросила она, выведя его из задумчивости.
— О, конечно. Спасибо, — он снял варежки, шарф — да, он купил весь этот чёртов комплект, — а также пальто и протянул ей.
Она исчезла вместе с кучей вещей, пока он оглядывал украшенную комнату, такую же рождественскую, как и четвертого декабря или в тот день, когда он впервые пришёл сюда, чтобы заключить их фиктивное соглашение.
Пройдя мимо праздничных украшений, он обратил внимание на то, что находилось за ними. Тяжелая деревянная антикварная мебель. Фарфоровые вазы. Картины в тяжёлых позолоченных рамах, написанные маслом. Качественные, несомненно, ценные работы, в большинстве своём с изображением лошадей и охоты. Всё говорило о том, что это старые деньги.
Он снова удивился, что Мерри жила здесь одна.
Он познакомился с её семьей. Они были… нормальными. Обычными. Милыми, конечно. И да, их дом в Куперстауне был потрясающим, но он находился на севере штата. А здесь был Манхэттен. И в чёртовой «Дакоте», не меньше…
— Вина? — спросила она, вернувшись, когда он уставился на ёлку, которая зажглась, когда она щелкнула выключателем на стене при входе в квартиру.
Конечно же, она устроила всё так, чтобы ёлка зажигалась сразу же, как только она возвращалась домой. Меньшего от Мерри он и не ожидал.
— Конечно, — сказал он и прошёл за ней на кухню. — Так где же эта коллекция рождественских кружек? — спросил он, ища повод последовать за ней. — Я слышал, что она легендарная.
Она рассмеялась, указав подбородком на стеклянную дверцу над головой.
— В шкафу.
Он подошёл ближе, и, действительно, там было несколько полок с кружками, и ещё больше кружек висело на крючках.
— Они что, живут здесь круглый год? — спросил он, немного опасаясь её ответа.
Хотя Рождество круглый год не помешало бы ему быть с ней. Просто вызов. Жизнь с Мерри была бы интересной.
Она повернулась и протянула ему бокал с вином.
— Нет, глупый. Есть кружки с сердечками для Дня всех влюбленных. Кружки с цветами для весны и лета. Кружки для Хэллоуина в октябре…
— Кружки с индейкой на День благодарения? — спросил он, улыбнувшись.
Её глаза расширились.
— У меня нет кружек с индейкой. Рождественские я выставляю первого ноября. Ты видел где-нибудь кружки для Дня благодарения?
— Нет. Извини, что не оправдал твоих надежд.
Она прищурила один глаз.
— Ты надо мной смеёшься.
— Никогда. Я думаю, что это очаровательно. Ты очаровательна.
Она скривила рот.
— Очаровательная — это не совсем то, к чему я стремилась всю свою жизнь.
Он наклонил голову в сторону.
— Я не знаю, почему. Можно многое сказать о том, насколько ты очаровательна.
Они стояли близко. Достаточно близко, чтобы он мог слышать её дыхание, быстрое и неглубокое. Настолько близко, что казалось совершенно естественным, что он поставил свой бокал на стойку, забрал её и поставил рядом со своим, а затем обнял её лицо руками.
— Мерри?
— Да? — её глаза слегка расфокусировались, когда она посмотрела на него.
— Я хочу тебя поцеловать, — это была полуправда. Он хотел большего, чем просто поцелуй.
— Хорошо, — сказала она, задохнувшись.
В слишком тёплой кухне, где почему-то пахло корицей и хвоей, а из стоящей на стойке колонки доносилась рождественская музыка, и мерцающие огоньки освещали шкафы, как звёзды на ночном небе, он решил, что сейчас самое время для полной откровенности.
— Я хочу сделать гораздо больше, чем просто поцеловать тебя, — признался он.
Небольшая улыбка заиграла на её губах.
— Я думала, ты никогда не спросишь.
ГЛАВА 26
Ксандер медленно приблизился к Мерри, опустив голову и наклонившись ближе.
Его веки опустились, скрыв от неё яркий сапфировый блеск глаз. Затем его губы коснулись её, и импульс желания прошёл между ними, как электрический ток.
Он прикусил нижнюю губу и поцеловал её в мягкие, чувственные губы, а большим и указательным пальцами взял её за подбородок, чтобы удержать на месте. Как будто она когда-нибудь захочет отстраниться?
Она чувствовала себя единственной женщиной в мире. Или, по крайней мере, центром его мира. Особенно если учесть, что раньше это место было зарезервировано для телефона.
Когда он переместил руку, то обхватил её лицо ладонями, наклонил голову и поцеловал её глубже. Безумно медленно, почти незаметно углубив поцелуй, он усиливал вожделение, которое неуклонно разгоралось внутри неё.
Из её горла вырвался неконтролируемый звук чистой похоти. Ксандер отозвался на него своим собственным, и этот звук, как катализатор, разжёг огонь между ними.
Его язык проник в её рот, и он придвинулся ещё ближе. Его руки обхватили её бедра, прижав к себе. Он наклонился, перегнув её назад через стойку, и она схватилась за его руки, чтобы удержаться.
Этот мужчина умел целоваться.
Не то, чтобы она ожидала чего-то меньшего от Александра Баррингтона. И всё же это была дикая поездка, в которой ей пришлось пережить множество оттенков Ксандера, открываемых его поцелуями. От медленных и сладких, достойных обморока. До горячих и страстных, напористых и претендовавших на победу.
— Мерри, — её имя прозвучало в его устах как ругательство и как молитва. Умоляюще.
Нуждаясь.
Она почувствовала, как физическое проявление этой потребности прижималось к ней.
— Спальня, — сказала она в ответ.
— Да, — выдохнул он с облегчением и обещанием.
Разговор, состоящий из одного слова, возможно, был самым приятным,
