Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
– Ты почему дрожишь? Замерзла? – спросил он.
Звуки долетели до каменного свода и погасли вверху, будто и не было ничего сказано.
– Не, не замерзла, – ответила она, яростно стуча зубами.
– Тогда что?
– Боюсь!
– Боишься? Меня?!
Она кивнула.
Он рассмеялся, и звуки тут же улетели. «А-а, я поняла! Они улетают в эту дырку-окно! Мне рассказывали про него!»
– Даже не тебя! Я боюсь, что сейчас сюда еще кто-нибудь заплывет! – сказала она шепотом. – Я знаю, что надо делать! Надо стоять у входа и, если там кто-то появится, не пускать!
Он обнял ее. Точно так, как тогда, когда учил танцевать у камня. Обнял просто и естественно, чтобы успокоить.
– Не бойся. Никто тебя не тронет, – сказал и поцеловал, совсем не как подружку, а как раз так, как ей хотелось.
Ну что хотела, то и получила! В конце концов, этим самым все когда-то и кончается. Или начинается. Ну не поговорить же они туда приплыли?!
– Почему ты так долго ходил вокруг да около? – спросила Марина, когда сердце перестало колотиться как сумасшедшее.
– Почему? Я секрет знаю! – Он посмотрел на нее внимательно. – Я просто не спешил, как торопливый юный дурачок, от которого ты бежала бы, как кошка. И тогда ты, как та самая кошка, сама пришла.
Марина покосилась на него. Не смеется.
– Ты про...
– «Кошка» – это только в хорошем смысле, – перебил он ее. – Я очень люблю этих грациозных животных. Кошка – существо чуткое. Она никуда и ни к кому не пойдет, если не хочет...
Андрей перекатился на живот и заглянул Марине в глаза. Ее волосы разметались по песчаной «подушке». Песок был на щеках и на лбу, а левое ухо, как морская раковина, было доверху набито песчинками.
– Ты моя песочная принцесса... – сказал он срывающимся голосом. – Я сам придумал тебя, я вырастил тебя из песка, а потом унес в подводный замок, где тебе теперь предстоит жить, потому что ты – моя принцесса. И имя у этой принцессы подходящее: Марина значит «морская». Нам придется остаться с тобой здесь навсегда...
– Ты хочешь... чтобы мы были вместе? – тихонько спросила она прямо в его ухо и затаилась, ожидая ответа.
Он молчал.
Ей было страшно от этого молчания. Ведь когда между людьми такое происходит, когда они сначала только чувствовали друг друга на расстоянии, а потом встретились, а потом она стала его песочной принцессой в подводной пещере, то чего проще сказать: «Конечно, мы будем вместе!»
А он молчал.
А потом вздохнул тяжело и сказал:
– Я пока не могу... Я потом все объясню тебе, но не сейчас, ладно?
– Но у нас все будет хорошо? – Она понимала, что глупости спрашивает и что он непременно обманет ее. Ну кто же в такие моменты, когда душа обнажена и как нерв дрожит и вибрирует, говорит о том, что хорошо не будет?
И он сказал:
– Будет. Все будет хорошо. – Потом помолчал немножко. – Только позже, не сейчас.
* * *
Она понимала: что-то тут не то, если даже соврать он толком не может. «Наверное, он женат. Точно! Он женат, а дома змея-жена, и он не может жить в этом серпентарии, и потому он тут!»
У нее просто язык чесался спросить его, но она решила неприятный разговор перенести на потом. К тому же он так трогательно собирал языком песчинки с ее лица, ведя им счет, что она едва не растаяла от нежности и счастья. «Песочная принцесса!» – так ее никто никогда не называл! Это он придумал специально для нее. Все эти «лапочки», «зайки», «малышки», которыми на земном шаре называют каждую женщину, – это как... как тапочки с чужой ноги в гостях, разношенные, стертые, безликие. По ним давно помойка плачет! А «песочная принцесса» – такого даже в сказках нет, ни один сказочник не догадался так назвать героиню. И песчинки, которые он собирает с ее лица, – их еще надолго хватит. Он ведь по одной собирает. За сотню давно перевалило, и он даже несколько раз со счета сбивался, а они все не заканчиваются. И она готова была лежать и не дышать и не открывать глаза. Никогда. Лишь бы не кончалось это чудо, сотворенное его руками и губами.
* * *
...Шум воды нарушил тишину. Марина вздрогнула и открыла глаза.
– Не бойся. Это приливная волна. Тут так бывает, ближе к вечеру, – шепотом сказал Андрей. – Сейчас погуляет немножко и пройдет.
Первая волна накрыла ноги, вторая подкатила почти до груди, а третья – неожиданно высокая и мощная – накрыла их, как одеялом, с головой, а убегая, смыла с лица все песчинки.
* * *
Когда они выбрались из грота и приплыли к берегу, стемнело. Марина нервничала: оставаться нельзя никак – дома изведутся, да дядька еще и отругает. Ехать тоже страшно. А еще надо наверх подняться, до автобуса дойти и себя хоть чуть-чуть в порядок привести. «Песочная принцесса»! Голова в песке – неделю вычесывать придется!
– Ты поедешь домой? – спросил Андрей, смешно подпрыгивая попеременно то на одной, то на другой ноге, вытряхивая воду из ушей.
– Надо! Я очень хочу остаться, но тогда завтра дядя посадит меня в поезд и отправит в Питер как пить дать!
– А знаешь что, скажи, что вы снова в поход идете. Дома скажи! И приходи сюда хоть на месяц!
– На месяц не могу! Каникулы кончаются – мне через десять дней на поезд...
Андрей проводил Марину до автобуса. К счастью, его не пришлось долго ждать, и минут через пять она уже тряслась по направлению к городу на старом расхристанном «икарусе». Он тяжко вздыхал на поворотах, а в черной «гармошке» у него с двух сторон были огромные прорехи, в которые было видно темно-синее небо, усыпанное звездами, и дальние огни города.
* * *
Утром она объявила родственникам, что снова уходит в поход. Дядя что-то проворчал в ответ, но она успокоила его, наплела всякого разного про компанию, которая хочет провести остаток каникул на Фиоленте. Потом покидала в сумку вещи, схватила кусок колбасы и помчалась на автобусную остановку.
Она так спешила, что, спускаясь с обрыва, упала и пролетела несколько метров по камням, сбивая в кровь коленки. А боли не почувствовала. И лишь позже, когда успокоилась в его руках от скоростного спуска с горы, перестала задыхаться, и они, забросив сумку с ее вещами за камни, отправились понырять со скалы, коленки начало дико щипать от соленой воды. И Марина даже всплакнула, как в детстве, когда она очень уважала расковырять старую болячку, чтобы поплакать. С одной лишь целью – чтобы пожалели.
И он понял все. И пожалел. И, стоя на краю высоченной скалы, Андрей поднял ее на руки, легко, как будто в ней было веса как в кошке, и качал ее на руках, и смешно приговаривал:
– У собаки – боли, у кошки – боли, а у нашей Маришки – все заживи!
И дул ей на разбитые коленки, как дула в детстве мама.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
