Книга Тайные хроники герцога Э - Татьяна Абалова

Прошла неделя. Явился отряд лучников, но никакого дополнительного обоза с ними не прибыло. Кухарки злились, что работы прибавилось, прачки же, хоть и дополненные местными жительницами, отказывались обслуживать «всякий сброд», если, конечно, им не приплачивали. Но зачастую «сброд» обходился собственными силами – сигал в реку прямо в одежде или, не стесняясь любопытных взоров, раздевался до гола и лежал на бережку, пока исподнее, развешанное по кустам, сохло.

Я хоть и не изучала средневековую историю Земли досконально, но помнила, что мыться «грязная Европа» в те времена не только не желала, но и считала вредным, однако то, что я наблюдала в Рогуверде, противоречило моим знаниям. Люди купались и охотно. За герцогом всюду возили огромную лохань, в которой он перед сном предавался размышлениям. Меня повергало в трепет одно только количество баночек с пахучими солями и травами: корзину с ними за Их Светлостью таскал специальный слуга и не доверял таинство изготовления даже истопнику. Смешивали содержимое флаконов с водой по строгим рецептам, и запах благовоний разносился по всему коридору. Я обходилась тазиком и подаренным Фердом куском мыла, страшного на вид, но мылкого. В первый же год пребывания в Рогуверде я отметила, как меняются в лучшую сторону мои волосы и кожа. Неиспорченный промышленностью воздух, простая, но сытная еда и натуральные средства ухода способствовали оздоровлению моего тела.

Хроники я старалась писать каждый день. Пусть событий, годных для увековечивания, происходило немного, я пускалась в описания быта. Например, как разжигался огонь простыми людьми и магами, что входило в меню герцога или лучника. Стоило отметить, что герцог был скромен в своих желаниях. Это Шаманта, считая, что негоже Их Светлости есть из общего котла, готовила ему отдельно, сам же дюк Э вполне мог обойтись миской похлебки и ему не было зазорно сесть рядом с солдатами. Что не выглядело как панибратство, могущее помешать имиджу командира. Это было уважением. Уважением к тем, от кого зависела его жизнь.

Я уже лучше ориентировалась в армии и разбиралась, чем одни воины отличаются от других. Черные рыцари или обережники являлись особой кастой: их природа наделила даром. Императорская семья тоже сплошь состояла из сильных магов, и я, вспоминая визит инфанты в монастырь и мои дерзкие ей ответы, порадовалась, что та не пустила в ход проклятие. Видимо я и без того выглядела достаточно убого.

Третьими по значимости, после императорской семьи и обережников, шли рыцари знатных родов. Магического дара в их крови не было, но зато имелись честь, отвага и военная подготовка.

В армии легко прослеживались родовитость и богатство клана. Если раньше я думала, что рыцари идут в поход сами по себе и ничего кроме лошади и положенных доспехов не имеют, то сильно ошибалась. Каждый рыцарь – своеобразный Глава отряда, и в его личном пользовании находились аж три лошади: верховая, вьючная и большой боевой конь. От состояния кошелька напрямую зависело будут ли числиться за господином оруженосец и слуги и в каком количестве. Ничего удивительного, что в свой первый день я замечала лишь воинов в цветах герцога – этот отряд в армии был самым значительным. Как на одежде дюка Э, так и на вещах его вассалов, изображался один и тот же герб с поднявшимся на задние лапы львом, он же присутствовал на флаге и вымпелах, что болтались на кончиках копий.

Стоит ли говорить, что большинство воинов в армии являлись чужаками, пришедшими из другого мира? Исконные рогуведцы были представлены небольшой кучкой местной знати, присягнувшей на верность императору, солдатами попроще, в число коих входили копейщики и лучники, и обслугой, следующей за армией в обозе.

Когда я, помня поучения Ферда, с упоением описывала в хрониках значение копий в современной армии и принижала роль меча, герцог меня поправил, добавив, что каждый рыцарь имеет полный набор вооружения, куда входят не только копья, топоры и булавы, но и разновеликие мечи. «Если хронист их не видит, то это не значит, что их нет и ими не используются. При желании летописец может заглянуть в покои Их Светлости, и тот с удовольствием восполнит пробелы в знаниях».

В покои герцога я напрашиваться не спешила, поэтому верила на слово.

Однако отметила, что столь тесного общения, что случилось между нами после нападения увоха, больше не происходило. Никаких совместных завтраков, задушевных бесед или походов в ту или иную часть армии. Каждый из нас занимался своим делом. Меня не посвящали в грядущие планы, но регулярно забирали мой ящик, чтобы порыться в нем.

Я старалась писать только по существу, как заправский хронист – с указанием дат и без пространных погружений в прошлые события, но замечания герцога на полях все чаще и чаще заставляли отойти от правил.

Как, к примеру, я должна была реагировать на странный вопрос, появившийся во время обсуждения рыцарского снаряжения? Я пишу: «Мне, как невоенному человеку, трудно разобраться, чем отличается ценность пластинчатых доспехов по сравнению с кольчугой», а Их Светлость вдруг любопытствует: «Как ты себя чувствуешь? Я заметил, что сегодня мой летописец грустил и был задумчив».

Приходилось выкручиваться. Не писать же прямо, что летописец размышляет, не пора ли вернуться к плану Конда и определиться, каким способом осуществить побег. Путь к мосту свободен, никакая тварь рядом не бродит. А идти в горы с армией – чистое самоубийство. Даже если подброшу плащ на поле боя, где гарантия, что найду дорогу назад?