в Завулоне видит Рыб.
Иссахар, — «осел крепкий, лежащий между протоками вод, — древн. созв. Ослы, поздн. Рак.
Дан, — «будет судить народ свой», — Весы (символ суда п справедливости).
Дина, — имя коей, по корню, родственно с именем Дана, — по Иеремиасу, — не упоминается в тексте, будучи сестрой благословляемых братьев, и свое соответствие имеет в созвездии Девы. Эйслер находит упоминание о ней в стихе 17, каковой он читает так: «Дина будет змеей на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня, так что всадник его упадет назад». Действительно, между Львом и Весами, т. е. рядом с Девой, извивается, почти касаясь хвостом звездного полуконя, получеловека — Центавра, Гидра — морская змея. Заметим, кстати, что в древности созвездия Девы и Весов иногда объединялись в одно — Девы с весами в руках.
Гад — «толпа будет теснить его, но он оттеснит ее по пятам» — по Иерамиасу, — Стрелец. Эйслер с Гоммелем вместо слова «акаб — по пятам» читает «акраб — скорпион» («ке-акраб — как скорпион») и видит в Гаде — Скорпиона.
Ассир, — «будет доставлять царские яства». Видя в последних рыбу, Иерамиас находит здесь намек на созв. Рыб. Эйслер усматривает здесь намек на охоту, а потому — созв. Стрельца, который, заметим от себя, изображался иногда с короной на голове, чаще же — корона под ногами его лошади.
Неффалим, — «теревинф (дерево) рослый, ветви его простираются над стеною». Текст стиха сильно искажен, а приведенное чтение отбрасывается почти всеми зап.-евр. исследователями. Вместо него обычно дается приводимый также и в нашей русск. библии другой перевод: «Серна стройная: он говорит прекрасные изречения». Иерамиас вместо «айяла — серна» читает «айил — баран» и видит указание на созв. Овна. Эйслер с Гоммелем переводят так: «Неффалим — горная коза, ягняющаяся козленком от горного козла», и видит прямой намек на созв. Козерога.
Иосиф, — «отрасль плодоносного дерева, отрасль плодоносного дерева над источником, ветви его простираются над стеною» (22). Текст совершенно искажен. Эйслер читает так: «Иосиф — сын исполинской (огромной) коровы, сын исполинской коровы над источником; дочери процессии ходят над этим тельцом». Поэтому в Иосифе он видит созв. Тельца, в «источника» — находящееся под Тельцом созв. реки Эридана, а в «дочерях процессии» склоняется признать три звезды пояса Ориона. Мы лично в этих «дочерях» видим находящееся около головы Тельца созв. Гиад, коих в числе 2-7 изображали в виде молодых женщин с кувшинами благовоний на плечах. Иерамиас в Иосифе видит тоже Тельца, привлекая 33, 17 к н. Второзакония: «Крепость его (Иосифа) — как первородного тельца, и роги его, как роги буйволов».
Вениамин, — «хищный волк, утром будет есть ловитву. (У Эйслера — «козленка») и вечером будет делить добычу» (27).
Эйслер видит здесь указание на созв. Овна чрез замещающее его созв. Волка, хотя оговаривается, что остается место для более правильного толкования. Иеремиас признает, что созв. Волка замещает здесь Скорпиона.
Так размещаются по 12 зодиакальным созвездиям 12 мифических сыновей Иакова с их сострою Диной (Дева) и их коленами — племенами, а вместе с ним — и 12 мифических апостолов Иисуса с eró матерью, — девой-Марией.
Эрих Бишофф, иначе распределяющий «братьев», приводит массу мест из Талмуда, в коих определенно проводится астральная связь 12 колен израилевых с зод. созвездиями.
Р. Эйслер — наз. соч., т. I, стр. 266-277.
A. Немоевский, — «Бог Иисус», стр. 134 — 138 (есть выдержки из кн. Бишофа).
Н. Морозов — «Откровение в грозе и буре», стр; 59-60; (отмечает вскрытую выше астральную подкладку, но делает неправильное размещение «братьев» по Зодиаку). П.
32
А. Немоевский приводит снимки с любопытного ковчежца для мощей, на четырех стенках, которого (из слоновой кости) вырезаны 12 апостолов и над каждым из них по зодиакальному созвездию.
Ковчежец восходит к средине 10 века и по частям хранится в музеях гг. Мюнхена и Берлина. Много материалов о связи апостолов с созвездиями приводит А. Иеремиас, делающий также попытку разобрать смысл прозвищ некоторых из них. -
Попытку, и весьма неудачную, точно указать место каждого из 12 апостолов в зодиаке сделал Вильгельм Эрбт. К нему, к сожалению, примкнул А. Древс, почему в своих «Евангелии Марка» и «Звездном небе» он ряд евангельских сцен, по нашему мнению, объяснил неправильно.
Например, оба они символ Иуды Предателя видят в созв. Стрельца, тогда как, хотя бы, из «благословения Иакова» ясно, как день, что Иуду должно символизировать созв. Льва.
Что же касается упоминаемого здесь Феодорита, то Древс или ошибается, или же, скорее, допускает описку. Свою ссылку на него он заимствовал, по-видимому, из вышеуказанной книги А. Иеремиаса, взявшего ее, в свою очередь, у исследователя (половины 19 века) Норка, или непосредственно у последнего. Но у Норка — Иеремиаса (а также Немоевского) стоит не Феодорит, а Феодет (не Феодот ли?).
Валентин, живший в средине 2 века, был одним из самых выдающихся «еретиков» — сектантов, т. е. разошедшихся с учением господствующей, церкви, и выработал необыкновенно сложное, туманное учение о божестве. Он учил, что первоначально существовала Непознаваемая Двоица, из которой затем различным образом произошло несколько десятков таинственных божественных существ — эонов, представляющих собою: 1) полноту божества, 2) мир, средний между божеством и материей, и 3) мир материальный. Один из самых низших эонов сотворил природу и ее венец — человека, от коего пошли люди. Когда последние погрязли в грехе, то один из высших эонов — Иисус, приняв на себя прозрачное человеческое тело и пройдя чрез земную женщину Марию, «как вода чрез трубу», сошел на землю для раскрытия людям, тайн божества и спасения.
Данное учение Валентина, разбившееся потом на многие ручейки, любопытно в двух отношениях. С одной стороны, оно является ярким показателем, выражением бессилия тогдашней интеллигенции понять совершающийся на ее глазах глубокий социальный сдвиг в Римской империй, — разложение старых хозяйственных форм и зарождение новых, — и обусловленного этим непониманием шараханья интеллигенции в сторону мистики с ее таинственными «непознаваемыми» силами (здесь — «эонами»), якобы, господствующими в мире природы и человеческого общества. С другой, оно любопытно и тем, что служит одним из красноречивых доводов в пользу мифичности Иисуса, так как вряд ли можно было бы о реальном, земном человеке развивать такую туманную, «надземную» философию.
О Валентине и его учении см. Ю. Николаев «В поисках за божеством», стр. 282-311; 1913 г.
А. Немоевский «Философия жизни Иисуса», стр. 99-100; изд. «Атеист», 1923
