Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
оставляют тела гнить на солнце – короче, куражатся по полной. Мне больше всего в память врезалась сцена, где верховный правитель Колчак с дьявольской лыбой самолично стегает кнутом какого-то щуплого подростка.
Маньяк не переставал лопать пузырьки.
– Вы помните этот эпизод. На улице мороз минус двадцать, дверь в конюшню распахнута, а бывший адмирал, у которого аж соски встали от возбуждения, в одних кальсонах упоенно бьет мальчика. Из спины винегрет готовит. Причем за мальчиком вины-то нет никакой. По задумке авторов, такое поведение должно демонизировать Колчака. Типа смотрите, какой злодей. Эффект же достигается прямо противоположный. Колчак, в отличие от красных командиров, в противовес Ленину и Троцкому, озабоченным революционной этикой, открыто наслаждается насилием. Это наслаждение бесстыдное, не отягощенное муками совести. Такому бесстыдству долго учатся, вытравляя из себя раскаяние, каленым железом прижигая всякую жалость. И когда уроки бесстыдства усвоены, человек наконец прекращает стесняться радости от боли, которую он причиняет. Колчак в сериале уже не стесняется. Не стесняется. А я вот все еще стесняюсь.
Голову Степана точно наполнили песком. Слова слышались отчетливо, содержание ускользало. Может, сотрясение?
– Прежде чем кинетесь меня осуждать, признайте одну вещь. Вы ждали зрелища – вы его получили. Вы ведь обожаете насилие. Чем оно изобретательнее, тем больше заводит. Вы тащитесь от жестоких фильмов и передач, при этом повторяя: «Главное, чтобы все понарошку. Чтобы в реальности никто не пострадал». Эти мантры вам нужны, чтобы прикрыть мрачные фантазии. На деле вы как раз желаете, чтобы в реальности кто-то пострадал, а вы никакой ответственности за это не понесли. Дескать, пускай вас хорошенько взбодрят, но без последствий для вашего здоровья и искалеченной совести.
Псих помолчал и продолжил:
– Хотели бы вы подергать кошку за соски? Или изнасиловать одинокую старушку из соседней квартиры? Или закопать в песочнице живого младенчика? Или… Вижу, как вы заерзали. Потому что воображаете эти сцены в голове, идентифицируете себя с насильником. Насильником, неспособным порадоваться боли, которую причиняет.
Садист долопал пакет и швырнул на пол.
– Впрочем, вы не обязаны верить моим словам. Вдруг я всего лишь желаю повесить на вас чувство вины за потрепанного Степана.
Кровь перестала скатываться в рот по носоглотке. Степан поглядел направо, ожидая увидеть раскуроченный череп. Перед глазами предстало все то же укрытое синей клеенкой тело. В районе головы на клеенке расползлось большущее багровое пятно.
Из левого бедра по-прежнему торчал скальпель, как градусник из-под мышки. Доктор, заметив это, аккуратно вынул нож и залепил рану клейкой лентой.
– В честь Нового года объявляю амнистию!
Степан слишком устал, чтобы считывать безумные метафоры. Он опустил веки и сосредоточил слух на слабом гудении ламп. Холод почти нежно обволакивал истерзанное тело.
Краткий покой оборвали защелкавшие в воздухе ножницы. Напевая Last Christmas, псих разрезал путы сначала на правой ноге, затем на левой. За ногами последовали руки, живот, грудная клетка.
Степан не осмеливался подняться. Что бы ни затеял маньяк, пускай ходит первым.
– Амнистия, братан!
Степан опять посмотрел на покойника под клеенкой. По контурам сразу и не определишь, мужчина или женщина.
– Убедительный муляж, – сказал безумец. – А вместо крови свекольный сок. Ты всерьез думал, что я какого-то бедолагу убил ради трансляции? И мозг на десертную тарелку выкладывал? Ну ты и псих. Да я бы в обморок рухнул, пока череп вскрывал.
Степан повернулся на бок, спиной к мучителю. Тот обогнул операционный стол и снова встал перед лицом.
– Я тебя отпускаю. Урок окончен. Теперь ты отличаешь хорошее от плохого, доброе от злого и сознательное от бессознательного.
Степан приподнялся на локте и уставился в маску.
– Дверь не заперта. Анальгетик я тебе вкатил в конских объемах, так что часа два боль не будет тебя тревожить. Разве что капелюшечку, хе-хе. Не бойся, что ты без одежды. До ближайшего отделения полиции доберешься раньше, чем вконец закоченеешь. Оно за углом. Обязательно расскажи там о своих приключениях. Добрые дяди в форме непременно тебя пожалеют. Набросят плед на плечи, сварят кофе. Может, и по-другому как-нибудь приласкают.
Безумец говорил и говорил, распираемый удовольствием от неуемной болтовни.
Ледяной пол обжег ступни. Вставая, Степан едва не опрокинул прожектор. Доктор поддержал затрясшийся штатив и любезно отступил в сторону.
Ноги отяжелели и не сгибались в коленях. Будто деревянные протезы вставили. Больше всего Степан, казавшийся себе до слез жалким, боялся сейчас упасть. Неуклюже повалиться под килотонну жуткого смеха.
– По законам жанра, тебе стоило перерезать ахилловы сухожилия. – Садист захихикал. – Чтобы ползком добирался. Типа дал тебе ложную надежду и тут же отнял.
Контуры расплывались перед глазами. Видимо, все-таки сотряс.
Досеменив до выхода, Степан потянул за кривую ручку. Обшитая металлом дверь не отреагировала. Потянул сильнее.
Над ухом что-то просвистело и врезалось в стену.
– Люблю дартс! Мажу постоянно, но люблю. Ты всерьез думал, что я тебя отпущу?
Пока классы спят
Начиная с двенадцати лет Костя каждый год пересматривал «Красных» – дорогущий сериал от «Нетфликс» об Октябрьской революции и Гражданской войне. Проект до такой степени прокоммунистический, что министр Дудь заругал его за очернение царской России и белого движения.
Ди Каприо наконец-то воплотил мечту миллионов и превратился в Ленина – умного, стоического, обаятельного стратега. Железный Феликс в исполнении Райана Гослинга – самый стильный и рьяный защитник подростков в истории – стал кумиром американских школьниц. Костю же прежде всего зацепила линия дворового арапчонка. По сюжету арапчонок, поначалу служивший пьяному барину, а затем и распоясавшейся колчаковской своре, бежал от белых и попадал в знаменитый бронепоезд Троцкого. Суровый председатель Реввоенсовета, сыгранный Оскаром Айзеком, обнадеживал бывшего холопа:
– Кончилась власть господ и шовинистов. Теперь все будет по справедливости. Мы строим социализм, а при социализме все жизни важны. Жизни простых женщин и мужчин. Жизни рабочих и крестьян. Жизни евреев и жизни черных.
На этих словах стальной взгляд наркома смягчался.
Посмотрев сериал в седьмой раз, Костя записался на бесплатный онлайн-курс по марксизму и вступил в местную ячейку «Объединенных левых сил». «Объединенные левые силы» занимались красным агитпропом, курировали профсоюзы и готовили в кружках кадры для будущей мировой революции. Костя понял это по решительному настрою, пускай на планетарный Октябрь пока никто не замахивался. Вслух, по крайней мере.
Андрей, лидер ячейки, на первой же встрече поставил новичка перед безжалостным выбором:
– Сталин или Троцкий?
– Э-э… – протянул Костя. Его швырнули на тонкий лед. – Наверное, все-таки Троцкий, хотя…
– Троцкист! – завопили кружковцы. – Гони его!
И захохотали так, что Костя чуть не бросился извиняться за политические заблуждения. Положение спас Андрей:
– Мы считаем, что противоречия между Сталиным и Троцким сняты историей,
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
