class="p1">– Ну, это в точку, – одобрительно отозвался Рун не без иронии. – Я именно таков.
– Хвастунишка, – рассмеялась Лала, а потом вздохнула от переизбытка чувств. – Ах, Рун, как же я счастлива. Ты не представляешь! Снова поёт всё внутри. И бабочки порхают в животике.
– Хорошо тебе, у тебя там хоть бабочки. А у меня шаром покати, – пожаловался он весело. – Надо вставать готовить, Лала. Поздно уже. Быстрее выйдем, быстрее до озера дойдём. К вечеру поди там будем.
– Ох уж эти мужчины, – благодушно посетовала Лала. – Тут девушка прекрасная с ним лежит, а он всё о своём животе лишь думает.
– Ну, я-то не фея, – парировал Рун. – Я не могу питаться как воробушек. Хоть немного отъелся за дни без тебя. И мясом, и рыбой. Теперь снова исхудаю, на грибах-то. Уморишь меня голодом, и придётся тебе искать нового кавалера.
– Рун, побудь со мной ещё немножко, – попросила Лала, включив всё своё девичье обаяние. – Я тебе потом попробую наколдовать кушанье какое-нибудь. Если без штрафов.
– Давай наоборот, – предложил Рун. – Штраф, и можешь даже не колдовать, так и быть.
– Нет, мой дорогой, – улыбнулась Лала.
– Ну значит и я про магию скажу нет. Но с тобой полежу ещё, ладно уж, – он погладил её по голове. – Кошечка моя.
– Спасибо, любимый, – Лала снова потянулась сладко, с сияющим личиком.
Они какое-то время лежали молча. Он любовался на неё и гладил, она глядела на него – мило и ласково, и любяще, и доверчиво, и чуточку задумчиво.
– Рун, – позвала она вдруг негромко.
– Что, солнышко моё?
– Может ты всё же позволишь мне хоть иногда немножко колдовать? – мягко поинтересовалась она. – Пойми, я хочу быть полезной в пути. Хочу помогать. Феи очень любят помогать. А полезной фея может быть только магией. Я кроме чар ничего не умею.
– Ты полезна, Лала, – убеждённым тоном заявил Рун. – Твоя магия из беды способна выручать. Куда уж тут полезнее? У тебя крылья, ты можешь и направление сверять для нас по ориентирам, и достать что-то, когда оно сверху или в опасном месте вроде болота. Помнишь, как на разведку тогда слетала к свину? А так бы мы и не знали, жив он ещё или нет, стоит ли к нему пробираться. Ты не капли не обуза в лесу, ни ручей, ни река, ни овраг, ни холм тебе не помеха. Вот была бы на твоём месте обычная девица, я бы с ней намучился. А с тобой одно удовольствие путешествовать. Ты отличный спутник.
– Как нахвалил меня, – порадовалась Лала. – Спасибо, мой добрый лев, мне приятно. Но всё равно. Ты должен понять, Рун, мне тяжело не помогать, когда я могу. Из-за глупого обещания, которое уже давно утратило смысл, мне ничего нельзя. Даже когда ты можешь обойтись без моей помощи, заинька, когда она для тебя не необходимость, она необходима для меня. Мне это надо, Рун. Иначе трудно.
– Ох, Лала, – с юмором посмотрел он на неё. – Уж такая ты хитренькая. Так распишешь всё, какая ты несчастная. Жестокий кавалер не позволяет колдовать. Но скажи тогда, куда же деётся вся твоя магия? И днём обнимаемся, и ночью, и где она? Куда-то тратится, и всё без штрафов.
Лала рассмеялась тихо.
– Это другое, Рун, – поведала она с улыбкой. – Ту магию я творю по крайней необходимости. Но иногда хочется просто помочь. Это потребность души у фей. Крайняя. А мне нельзя. Тяжело.
– А мне тяжело без штрафов, – буркнул он. – Но как-то обхожусь же. И ты терпи.
– Ты мужчина, Рун, ты рыцарь. А девушку заставлять терпеть лишения неучтиво, – лукаво заметила Лала.
– Ах, ненаглядная моя невеста, – покачал головой Рун. – Если я тебе разрешу колдовать по твоему собственному желанию, то лишусь всякой надежды тебя оштрафовать. Как-то мне это не очень по сердцу. Поэтому нет. Ты пойми, Лала, – он перешёл на серьёзный тон, – у тебя магия всё время куда-то тратится. Но для тебя безопаснее, чтобы она у тебя была. И для меня это безопаснее. Попаду в беду, выручишь. Ну и у нас уговор. Проблема в том, голубка моя, что мне выгодно было бы его отменить. А значит, если отменю, утрачу честь. Я не хочу получать от тебя выгод. Я хочу только ласку получать от тебя.
– Ты нехороший, – с деланной печалью проговорила Лала. – Вот не буду с тобой ласкова, пока не разрешишь колдовать.
– Не надо, лебёдушка моя, – попросил он очень мягко. – Давай ты будешь снова ласкова, а я иногда стану позволять тебе помогать магией, даже когда в том нет крайней необходимости. Когда необходимость есть, но не крайняя. Ну и вообще, чаще стану просить тебя помогать. Скажем, можешь помочь мне сейчас сготовить.
– Ну хорошо, мой львёнок, – разулыбалась Лала и вздохнула. – Ты такой милый, как тут откажешь.
***
После завтрака Рун и Лала продолжили свой путь. День выдался очень жарким, пожалуй он был одним из самых жарких за последние недели. Но в лесу тень, вполне комфортно, а выйдешь на полянку какую-нибудь, ненадолго попадёшь под палящее солнце, приятно согревающее кожу. К тому же, когда ты счастлив, всё вокруг воспринимается в радужных позитивных тонах. Тем более жар природы, который её, словно пробуждает, наполняя жизнью – активнее становятся букашки, веселее птички, в кронах наверху светится изумрудно в ярких лучах листва, сильнее пахнет травами и хвоей. Празднично сердцу от этого всего. Ну а если ты с очаровательной феей объятий, зарядившейся за ночь радостью бытия и потому неугасимо сияющей личиком, празднично вдвойне. Утомительное путешествие превращается в чарующую прогулку. Хотя бы отчасти. Да, от зноя быстрее устаёшь, чаще отдыхаешь. Но ничто не выбивает тебя из приподнятого настроения. Ведь и отдых на привале с феей объятий – весьма приятный способ времяпрепровождения.
К полудню местность вокруг стала понемногу меняться, и не в лучшую сторону. Рельеф усложнился попадающимися иногда препятствиями вроде оврагов, ручьёв, пригорков. Но Руну было главное, что это препятствия лишь для него, а не для Лалы. Они не создавали ей затруднений, и соответственно нисколько не отнимали у неё сил. Наоборот, предоставляли дополнительный отдых. Крылья всё же удобная вещь. Чрезвычайно удобная. Подойдёшь к небольшой речушке, раз, и она уже на том бережку, и ждёт, пока он переберётся, усевшись в эффектной позе, порой принимаясь расчёсывать волосы. Подойдёшь к овражку, раз, и она уж на той стороне, общается со зверюшками, а сама так и поглядывает на него приветливо. А переберётся он, тут и попросится в объятья, даруя тепло душе и чистоту одежде, коли та испачкалась в
