тогда ещё малыш, рассматривался со всех сторон и люди гадали – на кого больше похож. Чьи глаза, чей нос, чей рот и подбородок… Рассматривали, как породистую лошадь или собаку. В таких случаях я всегда убегал и прятался, потому что твердо знал, что похож на маму и папу одновременно. Когда же Ульяна показывается на свет, то я сразу вижу от кого у неё нос и чьи глаза. В остальном же она точная копия мамы.
– Ути, кто у нас проснулся. А что мы кричим? Испугалась больших дяденек? – сюсюкает Людмила, пока пританцовывает с Ульяной на руках.
Девочка переводит взгляд блестящих глаз с одного на другого. Я подмигиваю ей. Вряд ли она понимает, но я подмигиваю. Вижу, как дергается рука Александра, когда глазенки обращаются на него. Ё-моё, нам всего по двадцать лет – за что ему такие испытания?
– Тебя отравили, Сидорыч, – слышится голос охотницы. – Срочно нужно лечить.
От этого спокойного голоса все вздрагивают. Жахни сейчас за окном граната и то взрыв не произвел бы такого эффекта. Мы поворачиваемся к стоящему у стены старому берендею. Он как раз опускает приподнятую рубашку, скрывает худую грудь, покрытую седыми волосами. Блестящие черные глаза хмуро смотрят на охотницу.
– Мальчишки, что ль сделали?
– Может и они, кто сейчас ответит? Ой и яд-то какой старый, только раз видела его в действии. Осталось тебе ещё пару недель, не больше. Так что молись Роду, что мы подоспели, – охотница достает из сумки пакетики с травами и указывает мне на чайник. Я понимаю её без слов и ставлю пузатое металлическое чудо на пришесток у горячей печки.
– Так на нас же яд не действует, – неуверенно говорит Вячеслав. Он стоит посреди комнаты и не знает, куда деть свои большие руки.
– Да знаю я, что не действует. Пронесет и всё, но это не обычный яд. Делали его старинные алхимики, а те мастера были на всякие каверзы. Эликсир бессмертия сделать не получилось, а вот яды и отравы у них выходили превосходными. Собирайся, Сидорыч, отправимся к Платонову! – командует охотница.
Старый берендей отрицательно качает головой и шагает по направлению к печке.
– Тебе нужно, ты и собирайся. А я останусь с внучкой. Не могу я её оставить, когда рядом носится черный перевертень!
– Тоже его видел? – спрашивает охотница.
– Видел давным-давно! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – зачем вы пришли! Последнюю кровь под защиту взять хотите. Раз охотничек с арбалетом притащился, значит, не удалось ему черного перевертня победить. Нет, рано вы меня списываете… – последние слова берендея скрываются в страшном кашле.
От такого кашля не мудрено кишки наружу выплевать, а он ещё кочевряжится. Охотница хмурится, глядя на упрямого старика. Кашель сгибает его пополам, грозит разорвать на равные половинки.
– От тебя здесь немного пользы. Только под ногами мешаться будешь. Я сейчас заварю травы, но в твоем состоянии они мало помогут. Не ожидала я, что такое старинное коварство наружу выплывет. К Платонову надо.
– Отстань, охотница. Я своё уже пожил, ты лучше внучку с дочкой защити. Мальчишек жалко, но кто же мог подумать…
Чайник закипает. Тонкий свист подзывает снять его с подшестка. Охотница спокойно берется за горячую ручку, и шипящий кипяток заливает сухие травинки на дне алюминиевой кружки. До моих ноздрей доносится запах солнечного луга и свежескошенного сена.
Людмила всё также пританцовывает с дочкой на руках. Та уже не кричит, а засунула пальчик в рот и внимательно смотрит на охотницу. Тетя Маша мягко улыбается Ульяне и поворачивается к Сидорычу. Тот больше не кашляет, но держится за грудь.
– Выпей, старый вояка. Выпей и послушай.
Мелкими, воробьиными глотками, сдерживая подступающий кашель, Сидорыч выпивает настой. Стоит десять секунд и старается вздохнуть. На сей раз кашель не вырывается наружу, лишь воздух выходит с шипением спущенного колеса.
– Если ты будешь ломаться, то осиротинишь и внучку и правнучку. Пойдем к Платонову. Обернемся быстро, я знаю, как ты споро умеешь двигаться. А за это время с ними ничего не случится. Пока ты собираешься, я выставлю защитный круг.
– Ага, тебе он не очень-то помог, – хмыкает Сидорыч.
– Были обстоятельства, – мельком скользнув по Александру взглядом, отвечает охотница. – Собирайся, Сидорыч, не тяни кота за… хвост!
– Деда, и в самом деле сходи до дяди Семёна. Он поможет, а нас ребята защитят в случае чего. Да и ты меня много чему научил, – подходит Людмила.
Ульяна агукает на руках. После оглядывания новых людей, пальчики занимают её больше. Она сосредоточенно осматривает их, наблюдает за шевелением розовых червячков. Казалось, что Ульяна разговаривает с ними на одной ей понятном языке.
– Эх, внучка, да сердце разрывается, от мысли, что останетесь тут без меня, – морщинистая рука старого берендея ерошит светлые мягкие волоски на голове Ульяны.
– Ничего, главное, чтобы ты поправился. Мы подождем, – улыбается Людмила.
Может, за эту улыбку и полюбил в своё время Александр эту девушку? Я молчу. Думаю о своем и наблюдаю. Драма сейчас разворачивается не на словах. Действие идет в душах. Я заметил, как Вячеслав пару раз виновато оглянулся на Александра. Тот лишь кивает в ответ. Ребята понимают, с кем останется Людмила. Она тоже несмело поглядывает на моего друга.
Старик присаживается на узкую кровать, допивает оставшееся в кружке, крякает и хлопает ладонью по колену.
– Так и быть, сносимся до Платонова. Давно я не видел этого прохиндея, вроде и живем неподалеку, но всё как-то недосуг. Внучка, собери, что в дорогу.
Охотница зовет Александра на улицу. Я было дернулся с ними, но мне строго-настрого запрещают выходить. «Дела охотничьи берендеев не касаются!»
Людмила передает Ульяну Вячеславу и собирает в старенький рюкзак нехитрую снедь. Девочка испуганно смотрит на круглое лицо с курносым носом и проводит ладошкой по щетинистому подбородку. Бриться некогда, и у нас возникла ядреная щетина. Мы трое походим на забулдыг после недельного запоя: ввалившиеся щеки; блестящие глаза; мешки под глазами. И щетина… Пальчики Ульяны пытаются выдернуть хоть пару волосков из подбородка Вячеслава.
– Сейчас выдернет и скажет: «Трах-тибидох-тибидох!» – вспоминаю я мультик про волка и зайца.
– Да уж, она любит подергать за волосы, чуть половину бороды не выщипала, – отвечает Сидорыч и с кряхтеньем поднимается. – Ладно, ребята, оставайтесь тут. Никому не открывайте. Мы постараемся быстро обернуться.
Заходит Александр и смотрит на Ульяну.
– Люда, можно я её подержу? – спрашивает он после небольшой паузы.
– Только аккуратно, а то она ещё к вам не привыкла, – отвечает Людмила и кивает Вячеславу.
Надо было видеть, с какой неохотой тот отдал
