их добили с берега из ружей и пистолей.
– На нас! – вскрикнул Велько, указывая Кудряшу на отделившуюся от основного отряда пятёрку. – Только ты не спеши, Ваня! Нельзя промахнуться, зарубят!
Отборные стрелки практически одновременно закончили перезарядку штуцеров.
– Я левого бью, ты правого! – крикнул Вучевич, плавно выжимая спусковой крючок.
Громыхнули выстрелы, и двоих всадников выбило из сёдел.
– Не успеваем перезарядиться! – прорычал Велько, выхватывая пистоль из кобуры. – Я их штыком встречу, а ты из пистолей бей. На, ещё мой вот возьми! – и потянул его за рукоятку.
Трое оставшихся в живых беслы расходились веером. Сабли угрожающе подняты вверх, лица мрачны́ и полны решимости. Чтобы не промазать, Вучевич подпустил троицу поближе и уже в упор выстрелил в обоих боковых. Первая, выпущенная в правого всадника пуля, была точной. Он выронил свою саблю и упал на гриву коня. Тот же, что наскакивал слева, похоже, был опытным воином. Он резко рванул поводья на себя, и его вздыбившийся конь принял пулю в грудь. А Кудряш в это самое время уже отбивал первый удар сабли оставшегося на коне беслы.
– Сейчас я, Ваня! Сейчас! – крикнул Велько и, подобрав свой длинноствольный штуцер, бросился другу на помощь. – Держись! Я бегу!
Штык, упёршись в цевьё ствола, защёлкнулся, и он подскочил сбоку к рубящему саблей всаднику. У Кудряша уже кровило плечо, и он с трудом от него отбивался.
Хэк! – рывок ствола вперёд, и клинок на штуцере Велько вошёл по самую середину в открытый бок врага.
– Отбились мы, Ваня! – крикнул обрадованно Вучевич. Пуля ударила его в спину, и егерь, пошатнувшись, рухнул на землю.
– Велько! – прокричал Кудряш и бросился к нему. Вторая пуля, предназначавшаяся здоровяку, свистнула у его головы.
Последний из оставшихся в живых беслы, стоя у убитой лошади, потянул на себя карабин.
– Убью!
Казалось бы, такой неуклюжий с виду Кудряш резко развернулся и стремительно бросился на врага. А тот, освободив своё короткоствольное ружьё из крепежа – бушмата, – уже потянул курок. Ещё секунда и…
Секунды у него не было. Ринувшееся вперёд в мощнейшем рывке лезвие штыка пронзило Ашира насквозь.
– Велько, Велько, держись, я бегу! – здоровяк выдернул клинок из трупа и, морщась от боли в плече, побежал к Вучевичу.
Половина каре уже полегла под саблями беслы. Не считаясь со своими потерями, «волки» напирали на поредевший строй. Спасало егерей только то, что они смогли отступить к реке и отбивались от врага фронтом. Да и сам неприятель потерял уже половину своего отряда и у него теперь не было того подавляющего численного преимущества, на которое он первоначально рассчитывал. И всё равно беслы давили. Ещё немного, и они сомнут эти полтора десятка упрямых зелёных шайтанов.
– В сторону! – рявкнул Фарханг и выпалил из обоих своих пистолей в залитого кровью русского командира.
Афанасьев подхватил падающего Курта под руки и потащил его на середину речки.
– Братцы, помогите! – крикнул он бившим из ружей с противоположного берега егерям.
Южаков с Горшковым сбежали к воде и вынесли подпоручика наверх.
Ба-ам! Ба-ам! – хлестнули в спину беслы два ружейных залпа.
– Ягмыр, русские сзади зашли! – крикнул Фарханг. – Задержи их, брат, я уведу людей в лес!
– Заряжай! Быстрее, братцы! – рявкнул Лёшка, сам заталкивая тугую «хитрую» пулю в винтовальный ствол.
На выстроившихся за три сотни шагов от места боя егерей ринулось, развернувшись, около двух десятков всадников.
– Це-ельсь! Первая шеренга, огонь! – скомандовал полковник. – Вторая, огонь! Пистоли к бою! Затем в штыки!
Три дюжины ружейных стволов выбили бо́льшую часть атакующих. Ещё четверых свалили пистольные пули. Последнюю пятёрку закололи уже штыками.
Десяток всадников во главе с Фархангом настёгивали своих лошадей. Разбрызгивая воду, они ринулись к противоположному берегу реки.
– Бейте их, братцы, уйдут! – крикнул Афанасьев и, прицелившись, послал пулю между лопаток крайнему беслы. Вслед им била россыпью та дюжина израненных егерей, что столпились в воде. Вот свалился в воду поражённый свинцом конь, подминая под себя хозяина. Слетел на берег ещё один всадник. Семеро выскочило по пологому обрыву наверх, и в них ударили из ружей егеря бывшего караула.
Самый близкий к уходящим беслы Фадей выхватил пистоль, чтобы успеть сбить хотя бы ещё одного, но развернувший коня всадник опередил ветерана и, проскакивая мимо, рубанул его саблей по голове.
Бам! Бам! – ударило несколько выстрелов с противоположного берега, и конь потащил за собой зацепившийся в стременах труп.
Прочь скакало теперь только лишь трое.
– Хоть ещё одного волка сбить! – прорычал Афанасьев, выбегая по склону на берег. – За Курта, за Саввушку, за ребят!
Заполошно дыша, он, наконец, протолкнул пулю в ствол штуцера и вскинул его к плечу, выбирая цель.
– Кого же, кого?!
Две сотни шагов до цели. Две с половиной. С каждой секундой всадники уходили всё дальше. Наконец, мушка легла уверенно в прорезь целика. Василий вобрал воздух в грудь, замер и потянул спусковой крючок. Грохнул выстрел, приклад ударил в плечо, а один из коней впереди рухнул на землю.
– Мазила! – проворчал подпрапорщик. – Во всадника ведь бил!
Южаков с Горшковым припустились вперёд. Афанасьев по привычке перезарядился и, не выдержав, тоже засеменил следом.
Егоров бежал по усыпанному трупами коней и лошадей полю к реке. Вместе с ним спешили и все те, кто прибыл сюда из захваченного штурмом села.
– Курт там, вашвысокоблагородие, – проговорил стряхивающий кровь с просечённой щеки Смаков. – Совсем плохой был наш Оттович. Две пули в груди.
– Курт! Курт! – Алексей, не замечая доходившую ему до пояса холодную воду, преодолел реку и пробежал вверх по береговому склону.
– Всё уже, вашвысокоблагородие, отходит господин подпоручик, – тихо проговорил сидящий возле тела Лошкарёв. – Когда его выносили наверх, шептал он что-то. Только вот не разобрали мы чего, во всей этой горячке.
– Курт, Курт, братишка! – шептал Алексей, расстёгивая грязный окровавленный доломан друга. – Ты не умирай, брат, только не умирай! Сейчас, сейчас, ещё немного, перебинтую, кровь остановится и всё хорошо будет.
Веки лежащего вздрогнули, и глаза приоткрылись.
– Льёша, Льёша, – прошептал он еле слышно. – Всё, Льёша, всё, не успеть. Я уходить. Прости…
– Нет, нет, держись, брат, не оставляй меня, не оставляй нас! – прокричал в отчаянье Алексей. – У тебя ещё столько всего впереди, Курт! У тебя сын Егорка. Тебе нельзя уходить, Курт!
– Егорка, сын, – повторил тот, мягко улыбнувшись. – Обещай, что ты будешь жить, Льёша, и рассказать ему всё. Обещай…
– Курт! Нет! Нет! – Алексей взял холодеющие руки друга в свои, пытаясь их согреть.
– Всё, вашвысокоблагородие, всё, – прошептал Лошкарёв. – Ушёл он уже, простите, – и стянул со своей головы каску.
Отчаянье охватило Алексея. Как же так?! Такое просто не
