— Да, — сказала она, поскольку все молчали. Потом она поняла, что больше ей сказать нечего. Она откашлялась и улыбнулась — сначала Гарри, потом — князю, который все еще не смотрел на нее, а потом людям, стоявшим за их спинами, которые не спускали с нее глаз, хотя и притворялись, что она совсем их не интересует.
— Вы один из многочисленных поклонников леди Оливии? — наконец спросил князь Алексей у Гарри.
Оливия повернулась к Гарри в явном недоумении. Что он может ответить на такой прямой вопрос?
— Весь Лондон восхищается леди Оливией, — быстро нашелся Гарри.
— Она наша самая знаменитая молодая леди, — добавил Себастьян.
Оливии следовало бы ответить на столь высокую оценку как-то тихо и скромно, но то, что происходило, было слишком странным — чем-то эксцентричным, — поэтому она промолчала.
Они явно говорили не о ней. Они называли ее по имени, делали ей комплименты, но все это было частью какой-то странной и глупой, чисто мужской борьбой за превосходство.
Если бы она не чувствовала себя так неловко, ей могло бы это польстить.
— Кажется, я слышу музыку, — сказал Себастьян. — Наверное, скоро возобновятся танцы. А в России танцуют?
Князь окинул Себастьяна холодным взглядом:
— Простите?
— Ваша светлость, — поправился Себастьян, но явно не тоном раскаявшегося, — в России танцуют?
— Разумеется, — отрезал князь.
— Наверное, не все сословия, — задумчиво произнес Себастьян.
Оливия понятия не имела, правда ли это, хотя подозревала, что так оно и было.
— Что привело вас в Лондон, ваша светлость? — вступил в разговор Гарри. До этого он лишь отвечал на вопросы, в остальном — просто наблюдал.
Князь пристально посмотрел на Гарри, но было трудно понять, считает ли он этот вопрос уместным.
— Я навещаю своего кузена. Он здесь наш посол.
— Вот как, — любезно протянул Гарри. — Я с ним незнаком.
— Конечно же, нет.
Это было прямым оскорблением, но Гарри ничуть не смутился.
— Когда я был на службе в армии ее королевского величества, мне довелось познакомиться со многими русскими. Ваши соотечественники весьма благородные люди.
Князь принял этот комплимент коротким кивком.
— Если бы не ваш царь и не ваша страна, мы не смогли бы победить Наполеона, — продолжил Гарри.
Князь наконец-то посмотрел Гарри в глаза.
— Я полагаю, что Наполеону повезло бы больше, если бы зима в тот год не наступила так рано, — произнес Гарри. — К тому же она была такая суровая.
— Для слабых, возможно, — ответил князь.
— Сколько погибло французов при отступлении? Не могу вспомнить. — Гарри повернулся к Себастьяну: — А ты помнишь, Себ?
— Более девяноста процентов, — сказала Оливия, слишком поздно спохватившись, что ей не следовало вступать в этот разговор.
Все трое мужчин посмотрели на нее. Они были не просто удивлены, а поражены.
— Мне нравится читать газеты, — сказала она. По наступившей паузе она поняла, что этого объяснения было недостаточно, и поэтому добавила: — Я уверена, что о большинстве деталей в газетах не сообщалось, но все равно это было потрясающе. И очень печально. — Повернувшись к князю Алексею, она спросила: — Вы участвовали в войне?
— Нет. Французы направлялись к Москве, а мой дом находится много восточнее, в Нижнем. И я был еще слишком молод, чтобы служить в армии.
— А вы в то время все еще служили в армии? — спросила Оливия у Гарри.
Он кивнул в сторону Себастьяна:
— Мы с ним как раз стали офицерами. Мы были в Испании, в армии под командованием Веллингтона.
— Я не знала, что вы служили вместе, — сказала Оливия.
— В восемнадцатом гусарском полку, — с гордостью ответил Себастьян.
Наступила неловкая пауза, и Оливия поспешила сказать:
— Как здорово.
Ей показалось, что все ждали именно такой реакции. Она уже давно поняла, что в ситуациях, подобной этой, надо отвечать именно так, как все ждут.
— Кажется, это слова Наполеона, когда он сказал, что удивлен, если гусар доживает до своего тридцатилетия? — пробормотал князь. — У гусар репутация… э… как это говорится…
Он покрутил пальцем у лба, словно вспоминая и произнес:
— Безрассудство. Да, так это называется. И это достойно сожаления. Они считаются храбрецами, но весьма часто… — он провел ребром ладони по горлу, — гибнут в расцвете лет.
Взглянув на Гарри и Себастьяна — главным образом на Гарри, — он вкрадчиво улыбнулся.
— Как вы думаете, это правда, сэр Гарри?
— Нет, — ответил Гарри. И больше не сказал ничего. Именно такой ответ — не возражение, не сарказм — вызвал раздражение князя.
— По-моему, заиграл оркестр? — сказала Оливия, но никто не обратил на нее внимания.
— Сколько вам лет, сэр Гарри?
— А вам сколько?
Оливия судорожно сглотнула. Такой вопрос не приличествовало задавать князю. Да еще таким тоном. Она попыталась поймать взгляд Себастьяна, но тот наблюдал за мужчинами.
— Вы не ответили на мой вопрос, — с намеком на угрозу в голосе произнес князь, а его телохранитель, опасно зашевелился.
— Мне двадцать восемь, — ответил Гарри, а потом после паузы, достаточно долгой, чтобы это подразумевало, что он спохватился, добавил: — Ваша светлость.
Князь Алексей едва заметно улыбнулся.
— У нас осталась еще пара лет, чтобы сбылось предсказание Наполеона, не так ли?
— Только в том случае, если вы объявите войну Англии, — непринужденно ответил Гарри. — Я уже вышел в отставку.
Мужчины смотрели друг на друга в течение нескольких мгновений, показавшихся Оливии вечностью, а потом князь Алексей неожиданно рассмеялся.
— Вы меня развлекли, сэр Гарри, — сказал он, но слишком резкий тон его голоса противоречил его словам. — Полагаю, что мы не раз еще с вами схлестнемся в споре.
Гарри почтительно поклонился. Князь положил ладонь на руку Оливий, все еще державшей его под руку.
— Но не сейчас, а после того, как я потанцую с леди Оливией, — сказал князь тоном победителя.
Затем, повернувшись спиной к Гарри и Себастьяну, он увел Оливию.
Спустя двадцать четыре часа Оливия почувствовала себя совершенно без сил. После бала у леди Моттрамона попала домой лишь в пятом часу утра. Потом мать не разрешила ей долго спать и уже в одиннадцать потащила ее на Бонд-стрит на примерку платья для презентации в доме князя. Днем ей тоже не удалось прилечь, потому что ее повезли представлять князю, что было полной чепухой, если учесть, что весь прошедший вечер она провела в его обществе.
