— Да, — дочь послушно сжалась в углу.
Я бросилась назад, попутно вызывая полицию и скорую заодно. Выстрелы в доме стихли, как и шум драки. Я взяла кочергу, которая вечно валялась у мангала и почувствовала себя уверенней — какое-никакое, а оружие. Осторожно открыла дверь дома и медленно пошла наверх, прислушиваясь к любому шуму. Тишина. Что же это значит?
В комнатах царил разгром. Видно было, что мужчины дрались насмерть. В одной из комнат я их и увидела: оба лежали на полу, пистолет валялся чуть дальше. У Юрика вся голова была в крови, мой муж лежал в центре комнаты, сжимая в руке гранитную статуэтку ангела. Так, с этим понятно, Юрик получил по заслугам. Я бросилась к мужу. Его белая рубашка покраснела от крови. Я увидела аккуратную маленькую дырочку на рубашке с правой стороны.
Мозг сначала отключился на пару секунд. Хотелось орать от ужаса и отчаяния, побиться в истерике и хлопнуться в обморок. Но краем глаза я заметила, что лужа крови на полу расширяется. И это вернуло мне способность мыслить.
Кровь течет! Значит, мой муж жив! Я разодрала ему рубашку и увидела рану. Да, кровь текла. Довольно сильно, но не толчками. Значит, не артерия. Надо срочно зажать. Я сняла легкую кофточку и приложила к ране. Максим застонал и открыл глаза. Я вздрогнула и заплакала, понимая, что это могут быть последние секунды его жизни.
— Максик, миленький, держись, — прошептала я сквозь слезы.
— Леночка…
— Не говори, родной мой, ничего не говори! Береги силы, скорая уже едет, я всех вызвала. Рану я зажала. Тебе больно?
— Да. Но ты жми сильнее, там много крови? — он хрипел, на губах появилась розовая пенка.
— Много. Но я держу, она сейчас не течет. Значит, ты не теряешь кровь, не переживай. Надо просто дождаться помощи, хорошо?
— Хорошо… ты не должна была возвращаться, это было опасно…
— Тебя не спросила! — взвилась я по привычке, но тут же осеклась. — Ой, прости. Некоторые решения я все-таки буду принимать сама, хорошо?
— Ладно… Лена! — его глаза расширились, он показывал куда-то за меня. Я обернулась — Юрик пришел в себя и пытался подняться. Он смотрел на меня с ненавистью и угрозой. Я не столько испугалась, сколько разозлилась — ах, ты гад! Мало ты получил от мужа? Я схватила пистолет, валяющийся рядом, и наставила на него, другой рукой продолжая зажимать рану Максима.
— Ну-ка назад, тварь! — заорала я. — На пол! — Юрик усмехнулся, но я не шутила. Отвела пистолет чуть в сторону и нажала на спуск, стараясь держать оружие как можно крепче. Звук выстрела оглушил меня. Но я не показала виду, что перепугалась насмерть. А Юрик застыл в шоке. Пуля ударила в считанных сантиметрах от его головы, застряв в шкафу. — Лежать, я сказала! — повторила я как можно суровее. — Юрик растерянно плюхнулся на пол и застонал. — И только попробуй шевельнуться, в следующий раз прицелюсь точнее и пристрелю, не задумываясь! У меня состояние аффекта, меня еще и оправдают! Понял, гад?
В этой живописной композиции нас и застали полиция и медики. Врачи сразу же начали суетиться вокруг мужа и Юрика, полицейские еле успели все сфотографировать. Через мгновение скорая уехала. Я рвалась поехать с ними, но пришлось остаться. Из-за Златы, и из-за полицейских, надо было дать показания. Поэтому я только позвонила свекрови, и та сразу же помчалась в больницу.
Я объяснялась с полицейскими, но мои мысли были далеко, с любимым мужем, которого я чуть не потеряла. И, возможно, все-таки потеряю. Нелли Аркадьевна каждые пять минут присылала мне сообщения. Идет операция… Все еще идет операция… Врачи выходят-заходят, ничего не говорят… Операция закончилась, состояние тяжелое… Без изменений, он пока без сознания… Я отвечала на каждое сообщение, прекрасно понимая, что маме Максима сейчас тоже нелегко.
Полиция покинула дом только через час. Я решила быстро вымыть полы от крови. Злата, увидев поле боя, пришла в ужас:
— Ковь! Мого кови!
— Не бойся, маленькая, это кровь врага, — на автомате ответила я, вытирая темные, уже подсохшие лужи.
— А папа Масим де?
— В больнице, у него боевое ранение, он же нас защищал, — я старалась не расплакаться. Действительно, Максим бросился на защиту, рискуя своей жизнью. А я, глупая, еще и ругалась с ним! Да только бы выздоровел, клянусь быть послушной женой до конца жизни!
Когда мы со Златой приехали в больницу, состояние мужа все еще было без изменений. Свекровь, бледная и растрепанная, нервно ходила по коридору. Увидев нас, бросилась навстречу.
— Леночка! Как хорошо, что вы приехали! Я тут с ума схожу одна.
— Остальные родственники не приехали? — я тепло обняла ее.
— Да нет, все тут были, — вздохнула она. — Но я их отправила по домам, нечего им тут делать. Помочь не помогут, только понервничают зря. У них же дети, а Элеоноре вообще нельзя волноваться. Да и сестры мои уже в возрасте. Вы-то как? Разобрались с полицией? Что там произошло вообще?
— Я же говорила, — я устало опустилась на скамейку в коридоре. — Юрик набросился на нас с пистолетом… — я уже вкратце рассказывала свекрови о произошедшем. Но сейчас она заставила меня повторить все в мельчайших подробностях. Я не возражала — мне тоже надо было выговориться. Злата ходила по коридору, рассматривая картинки с медицинской информацией.
— Да, Юру тоже привезли сюда, я интересовалась его здоровьем, — Нелли Аркадьевна поджала губы. — Ну, сама понимаешь, алкоголики обычно выживают даже в самых экстремальных ситуациях. Так что с ним все в порядке. Зашили рану на голове, да и все. Говорят, пару дней полежит под наблюдением. Потом может отправляться домой… Или куда там его увезут. Надеюсь, он теперь сядет в тюрьму и надолго.
— Вы сердитесь на меня? — спросила я невпопад Нелли Аркадьевну. — За то, что сбежала с праздника и вот так попала в неприятности?
— Как тебе сказать, — задумалась свекровь, — с одной стороны, сержусь, конечно. Не на тебя, не беспокойся. Не ты же стреляла в моего сына! Наоборот, спасибо огромное, что фактически ему жизнь спасла, остановив кровь и приструнив Юрика. Я сержусь на ситуацию в целом. Что вы никак не можете договориться с Максимом, и из-за этого страдаете оба. Хотя, с другой стороны, я тебя понимаю. Я ведь и сама была такой — гордая, независимая, неприступная, с четкими жизненными принципами. А потом, когда Толя умер, задумалась — правильно ли я себя вела? Может, какими-то принципами надо было поступиться и все сейчас были бы счастливее? Впрочем, это ваша жизнь, и прожить ее вы должны сами, пройдя через все трудности и самостоятельно расплачиваясь за ошибки.
— Только бы он выжил! — воскликнула я. — Я больше никогда с ним не буду спорить! Не знаю, как я буду без него…
— У тебя дочь, — Нелли Аркадьевна кивнула на вышагивающую рядом Злату, — будешь жить ради нее, даже если… А вот для меня жизнь без Максима действительно потеряет смысл. У меня ведь больше никого нет.
— Есть, — возразила я. — У вас есть внук. Или внучка, не знаю еще.
