– А что вы думаете о размерах этого водоема? – спросил я.
– Я намерен, – сказал он, – в ближайшее время обойти озеро и исследовать земли на севере.
– И мы пойдем с вами! Мы не оставим вас! – воскликнули мы все в один голос.
Мы основательно устроились в нашей прежней тюрьме и обставились в ней совсем по-домашнему. Шкуры убитых зверей, примитивные поделки нашего столярничанья, красиво расположенные коллекции, – все было пущено в ход, чтобы придать более привлекательный вид нашему помещению. Мы входили и уходили без всяких препятствий с чьей бы то ни было стороны.
Каму стала нашим верным другом. С трогательным постоянством заботилась она о нас.
После нашего эффектного выступления среди шумного разноцветного фейерверка, Каму исчезла дня на два, словно пропала. Потом она вновь появилась, как будто ничего не случилось, и улыбаясь болтала на своем странном языке. Но я заметил, тем не менее, как украдкой она посматривала на Фелисьена. Несколько раз она внимательно присматривалась к его рукам, из которых выскакивал когда-то ослепляющий живой свет. В ее отношении к нам осталась какая-то черточка робкого почитания.
Мы узнали, что она дочь старого, сильного, отвратительного, как обезьяна, черного охотника, семейство которого было очень многочисленно. Само собою разумеется, что этому старику не было и дела до дочери, раз у него было достаточно полуиспеченного кровавого мяса, которое он умел очищать от костей с необыкновенным искусством. Но, тем не менее, его умение обращаться со всяким оружием и его отвага в борьбе с дикими животными были знамениты.
Много мужчин из соседних орд шаталось по лесам, чтобы подстеречь Каму. Но хитрая и смелая девушка до сих пор избегала подобных ловушек.
Видя других женщин, отвратительных и забитых работой, женщин, вечно жующих кожу, – особая процедура для придания ей мягкости – Фелисьен Боанэ часто жалел Каму, так как ее ждала та же судьба.
Только она одна и проявляла бескорыстную симпатию простого дитяти природы к белым загадочным чужеземцам. Остальные гак-ю-маки были или равнодушны, или же угрюмо суеверны.
Троглодиты доставляли нам более чем достаточно сырой дичи, но тем дело до сих пор и ограничивалось. В ближайшие, более искренние отношения с нами они не вошли.
Однажды утром мы встретили Каму с корзиной, в которой она тащила целую груду хорошо сваренной форели.
Это удивило нас в высшей степени. Так троглодиты умеют варить пищу! Но в чем? Их культура, как мы видели, не достигла степени знакомства с гончарным искусством.
Наконец, загадка разъяснилась. Каму жестом позвала нас следовать за нею.
На этот раз мы оставили Катмаяк, удаляясь от него на северо-восток. Здесь гладкими волнами, закругленными гребнями и верхушками заканчивался выступ возвышенности, и здесь же кончалась самая крайняя полоса сплошного леса.
Мы быстро шли с полчаса, когда увидели пары, поднимавшиеся над верхушками елей и пихт громадными белыми клубами. Через несколько минут мы услышали свист и шум. Мы были у цели.
Под седыми, низко плывущими облаками, в рамке темных щетинистых холмов, мы увидели загадочный феномен этой удивительной страны.
На круглой площадке поднимался розовый конус, фундаментом которого служил один из холмов.
Один над другим террасами расположились тут великолепные резервуары кристальной воды, – резервуары, окрашенные неописуемо нежным оттенком розовой краски, словно приготовленной из лепестков только что распустившихся весенних бутонов. Чрез края резервуаров ниспадали каскады воды, и когда на них падал луч солнца, розовыми искрами блестел весь конус.
Выше этих бассейнов находился круглый кратер гейзера. Чрез каждые 28 минут громадный кристальный столб кипящей воды вырывался из верхушки конуса на высоту до 15 метров. Шипя и свистя, одевался он сверху облаками горячего пара, которые относились ветром, как дым.
С шумом и треском опускалась вниз изверженная масса воды, с клокотаньем падала из одного резервуара в другой, постепенно охлаждаясь.
Кругом главного гейзера было рассеяно с полдюжины маленьких гейзеров, отверстия которых образовали розовое кольцо. Я заметил, что два из них выбрасывали кипящую воду одновременно с главным гейзером, остальные четыре действовали в последующие паузы и выбрасывали только пары. Это были просто предохранительные клапаны, которые препятствовали всему нежному строению взлететь на воздух, как перегретому паровому котлу.
Земля во многих местах была горяча и, казалось, дрожала. Где-то внизу, в недрах земли, тяжело работали вулканические силы.
Изверженная вода стекала коротким потоком в соседнее озеро. Эти розовые террасы пользуются у троглодитов суеверным почитанием, и я не удивляюсь этому.
Выбеленные черепа медведей, насаженные на шесты, рога оленей, воткнутые в песок, мамонтовые клыки окружали фантастической рамкой эту дымящуюся кадильницу, приготовленную сайгой природой. Контраст, который получался от этого нежно-розового камня на темном фоне дикого ельника, производил неизгладимое впечатление.
Удивление, смешанное со страхом, которое испытывают гак-ю-маки при взгляде на дымящиеся и кипящие розовые террасы, не препятствует им, однако, в двадцати шагах ниже гейзера, спокойно варить форелей и окуней в водоемах кипящей воды.
XXVIII
Гак-ю-маки верят, что лед, окружающий их землю, простирается во все стороны на бесконечное пространство. Для них других земель и людей не существует.
Ни одного обрывка устных преданий не сохранилось у них от протекших тысячелетий, когда люди в ледниковый период были загнаны наступающими льдами с равнин Европы, Сибири и Северной Америки в Гренландию и отделены потом от них непроходимой преградой ледников.
Природа заперла здесь часть первобытного человечества. Это была ловушка, которая захлопнулась в подходящий момент. И в этой ловушке жили эти обломки старого человечества жизнью зверей, в постоянной борьбе с суровыми стихиями. Тип их не изменился нисколько, культура ничуть не подвинулась вперед. Это случилось потому, что теми же самыми оставались природные условия. А между тем там, извне, далеко за туманами, льдами и снегами, развитие человечества шло своим неустанным шагом. Разум совершенствовался. Все находилось в жестоком и жгучем кипении; кипели страсти, бурно работал мозг, изменялись судьбы отдельных рас и народов.
И если троглодиты не имели даже понятия о людях двадцатого река, словно они жили на другой планете, то и современный человек также не знал о своих заброшенных братьях, о древней расе, которая медленно заканчивает свое существование, и ускорению гибели которой, против своей воли, содействовали мы, пришельцы.
Нет сомнения, что число троглодитов убывает. Орды постепенно уменьшаются с течением столетий.
Несмотря на то, что сотни заразных болезней, тиранящих цивилизованное человечество, не решились перейти за северный полярный круг и материковые льды, кажется, что племя гак-ю-маков близится к неизбежному вымиранию.
