Шел второй день от начала выходной недели. На Элион навалилось сонное, тяжелое спокойствие.
Сэттар Дэннис проснулся рано, чувствуя себя отдохнувшим, посвежевшим и полным сил. Таких дней он помнил мало — обычно утром Тирон чувствовал себя так, будто всю ночь его тело служило трассой для гонок спортивных фургонов или испытаний военной передвижной техники.
Сегодня же… Всё было прекрасно! Ни одна мышца, ни одна рана не заявила о себе протяжной, ноющей болью. В ушах слегка шумело, да и то — от выпитого накануне пива и поцелуев на смотровой площадке, над городом — это место с некоторых пор они с Лайсой полюбили.
— Мы здесь первый раз поцеловались, Тирон. И то, потому что я попросила! Сам ты сто лет не догадался бы. Какой — то ты… Жил вроде с бабами, а как пацан…
"Да, моя девочка. Так и есть. Жил с бабами… но тебя — то не знал… Хер знает, может, поэтому?"
Дэннис откинул одеяло, собравшись было встать, но почему — то так и продолжил лежать, полуприкрыв глаза, повернув голову и прислушиваясь к легкому, прерывистому дыханию жены.
Лайса лежала на боку, повернувшись спиной к Тирону, ее острые лопатки натянули кожу и лямку сорочки, слегка спавшую с плеча. Пряди волос, некрепко схваченные пластиковой лентой перепутались с ней и сияли серебром застрявших в них крошек стикона — блеска, которым осыпали вчера на площадях и улицах всех присутствующих и проходящих мимо.
Дэннис выпростал руку из — под пледа и провел ею по волосам и коже Лайсы, оставляя на грубых, неласковых подушечках пальцев и ладони свежее сладкое тепло, будто от только что выпеченной булки, бисеринки испарины и слезы нагретых кожей сверкающих кусочков пластика.
Девушка пошевелилась едва, пробормотав что — то непонятное. Потом натянула край пледа на обнажившееся плечо.
Дэннис повернулся набок и уткнулся лбом в теплую ямку между шеей и предплечьем, ласка, от которой он с ума сходил.
— Лайса, ты пахнешь конфетами…
— А ты перегаром. — неожиданно громко и хрипло ответила неромантичная Канц, маргиналка и воровка — Я тебя просила вчера не бухать? Просила? Просила. Но тебе же насрать, сэттар Великолепный! "Всё будет отлично, сладкая! У меня желудок работает, как отлаженный механизм!" Желудок… Мозги зато просели и скрипят! Голова болит? Оннагилин дать?
Дэннис расхохотался.
Вот тебе и романтичное пробуждение! А так хотелось… Но — что поделать? Если хочешь романтики, то и надо было жениться на утончённой, рафинированной особе, негодующе фыркающей на чьё — нибудь несоответствие нормам морали и шепотом произносящей слово "член" в известном контексте.
Ликвидатор вдруг представил, что бы было, окажись девица Канц именно такой?
Ну, во — первых, они и не познакомились бы. Ареалы их обитания никогда бы не пересеклись, и не сошлись бы дороги.
Во — вторых. Пускай даже сошлись, допустим — Судьбе вздумалось поиграть. Сейчас Лайса хлопала бы глазами, носила прямые юбки в пол, а по ночам стыдливо задирала бы длинную ночную рубаху старушечьего фасона и, ложась на спину, говорила б:
— Только быстрей, пожалуйста! И потише. Нет, нет, не включай свет. Нет, нет, не трогай там! Это стыдно! Ох, видели бы меня профессора моей Академии…
Ясно представив в постели жену — моралфажку, сэттар продолжал гоготать, удерживая в объятиях уже окончательно проснувшуюся, ничего не понимающую сэйту Дэннис.
— Идиот… — проворчала она, высвобождаясь — Вот и чего ржать? Над собой, если только…
Сунув ноги в сиреневые пластиковые шлепки, девушка удалилась в ванную, откуда крикнула сквозь уже льющуюся воду:
— Включи кофейник, Тирон! Пжааалсаатаа! И творог достаааань! И сироп из шкафа!
Он полежал еще пять минут. Потом всё — таки, резко поднявшись и пружинисто вскочив на ноги, направился в кухню.
Открыв шкаф, сунул туда руку и, бросив на стол две ледяные блестящие пачки, приторно пахнущие ванилью и ягодами, положил ладонь на холодную, плавно закрывшуюся дверцу. Быстро глянул в окно, вниз. Эта привычка появилась у Ликвидатора с той самой ночи, прямо с момента встречи с "серым визитером". На стоянке не оказалось ничего, кроме пары соседских фургонов и древнего "самохода" — громоздкий, тяжеловесный транспорт принадлежал нервному, ворчливому старику из соседнего дома.
Тирон продолжал смотреть в окно, слушать шорох закипающего кофейника, мерного шума улицы и плеск льющейся в ванной воды. Все эти звуки смешивались между собой, сливаясь в странную, легкую мелодию, расслабляющую тело, подобно звукам дождя, треску костра или чириканью птиц.
Ладонь, лежащая на холодной дверце шкафа замерзла, Ликвидатор не обращал на это никакого внимания.
Он равнодушно смотрел в окно, зачем — то щуря глаза, как кот.
И вдруг…
Напрягся. Очень сильно напрягся.
Человек слаб — мягкая суть неспособна отследить и микрон находящей тревоги. Иномирная, животная же ипостась сильна, вынослива, ядовита, жестока и внимательна. Именно она, моментально проснулась теперь и, крепко стукнув горячими молотками в виски и солнечное сплетение, разбудила Зверя, мирно свернувшегося клубком и дремлющего до этого момента.
"Что с моей самкой?" — рявкнул Зверь, когда рука человека, согнув пальцы, пыталась отжать кнопку закрытой двери ванной обратно — "ЧТО С МОЕЙ ПАРОЙ?!"
Стремительно нагреваясь, расплавляя иномирным жаром человеческую, стянутую шрамами кожу и черное покрытие, прячущую ее от чужих глаз, вторая рука легла на ласковый, теплый пластик двери.
Темные, загнутые когти пробороздили вниз, глубоко утонув в нем, превращая гладкую, салатовую поверхность в комок веселой, кудрявой стружки.
Мерные шумы квартиры и близкой улицы потухли и ушли, уступая место тяжелому, звериному дыханию и грохоту выломанной двери, летящей прочь.
Кусок пластика ударил о стену, рассыпаясь в обломки, а Лайса, сидевшая на полу, поджав ноги, подняла на ворвавшееся Чудовище текущие молчаливыми слезами глаза…
— Лайса, шшшшшто… — то ли прошипел, то ли проревел иномирец, занявший на прочную половину тело сэттара Дэнниса — Шшшшшшштоооо…
Девушка всхлипнула, подняла голову вверх и постаралась сдержать рыдания, зацепившись взглядом за пальцы правой руки мужа. Подушечки их, пробитые теперь чуть загнутыми когтями, слабо светились бордовым. Остатки нейрокожи свисали клочьями, плавясь от жара и безжизненно стекая на пол вязкими стуйками.
Лайса прикрыла глаза, боясь смотреть вверх, уже понимая приблизительно, ЧТО она увидит, если поднимется взглядом по руке выше и заглянет в лицо, пока еще скрытое нейрокожей.
— Тирон, не злись, — всхлипнула она еще раз, прижимая руку к животу и поджимая колени. Маленькие пальцы ног девушки, с короткими, крашенными желтой краской ногтями сжались и побелели. — Не злись, пожалуйста… Это еще ночью началось, потом стихло. Я думала, всё прошло… Я… боялась тебе сказать…
