— А-а-а!!! — взвыл недоухожер, хватаясь за причинное место, но тотчас замолк, поскольку кицунэ перекувыркнулась через голову, взмахнув ножками, словно лисьими хвостиками перед ошеломленным носом зазевавшегося охотника. Только вот на кончиках этих хвостиков оказались армейские берцы, которые с силой припечатали здоровяка в физиономию, отчего он пошатнулся и, грохнувшись об пол, потерял сознание.
— Ты че творишь, малявка! — кинулся к Кики приятель Серьгофана и тут же отлетел на несколько метров, поскольку девушка припечатала его в грудь с вертушки.
Слухи об этом эпизоде разнеслись быстро, и с тех пор к Кики не то чтобы никто не пытался подкатить, ее вообще «сардины» мужского пола старались обплывать стороной.
Денис протянул поднос. Работница пищеблока, к слову, весьма миловидная и подтянутая женщина средних лет, не то что кухарки в школьной столовой, шмякнула ему на тарелку порцию липкой овсянки и какой-то витаминный салатик, накрошенный так мелко, что судить о его составляющих можно было разве что по вкусу. Компания продвинулась дальше вдоль раздаточного прилавка, каждый налил себе по стакану черного чая.
— Кики, ты ведь хлеб не будешь? — уже давно выучив пищевые пристрастия японской лисички, спросил Денис.
Та покачала головой и положила на поднос Громова-младшего выданные ей два кусочка белого хлеба.
— Спасибо, — поблагодарил Денис.
Кики вновь кивнула по своему обыкновению, предпочитая понапрасну не разбрасываться словами, и компания двинулись на поиски свободного столика. Надраенных до блеска металлических столов было много, впрочем, как и тех, кто их занимали. Все это не столько напоминало Денису армию, сколько школу, поскольку сослуживцы по большей части были приветливые, и мужские ряды приятно разбавлялись женским полом.
Наконец свободный столик отыскался. Друзья уселись. Денис скептически взглянул на салат: вроде бы морковка, редька, яблоко, огурец, но запахи немного не привычные. В космосе вообще запахи казались другими, да и вкус тоже. Он откусил кусочек хлеба — на вкус тот был, как подошва от ботинка. Но иных вариантов не имелось — это тебе не туристический лайнер, а военный космолет. Вздохнув, Громов-младший принялся за поглощение овсянки, которую он еще с детства с трудом переваривал.
— Денис, ты слышал последние новости с Земли? — спросила Анастасия, откушав овсянки. Похоже, в детстве у царевны не было никаких проблем с английским аристократическим завтраком.
— Нет, — покачал головой Денис. — А что за новости?
— Поговаривают, что Союз на грани распада.
— И откуда такая информация?
— Аленка вчера вечером в женском зале рассказывала.
— Аленка? — Денис сдвинул брови, кто, мол, такая эта осведомленная в государственных делах Аленка.
— Ну, я же тебе рассказывала про нее! — искренне удивилась Анастасия, округляя большие васильковые глазки.
— Мужики, — вздохнула Кики. — Это их отличительная черта при общении с девушками: они слушают, но не слышат.
Кики вообще часто бывала резка и прямолинейна, и Дениса порой это даже раздражало, поэтому, насупившись, он тут же вошел в словесный клинч:
— А тебе-то откуда это знать, девочка! — Последнее слово он произнес с нажимом. — Зная твой характер, я могу предположить, что ты, девочка, даже и с мальчиком то ни одним не дружила, я уж не говорю о другом…
Кики сверкнула на него прожигающим янтарным взглядом, словно нацелив два уничтожающих лазера, но Громов-младший лишь самодовольно подмигнул ей.
— Денис! — воскликнула Анастасия и залилась краской. — Не престало вести такие речи в присутствии дам.
— Извини, царевна, но твои моральные нормы уже давным-давно устарели, — усмехнулся Громов-младший. — Впрочем, Кики, возможно, я и в самом деле был груб, так что сорян, не держи зла.
— И в мыслях не было, — холодно заявила кицунэ.
— Знаю, знаю, — произнес Денис. — Истинный самурай не разменивается на мелкие склоки или что-то в этом роде, наверное?
— Именно, — кивнула девушка и принялась ковыряться вилкой в салате.
— Так что там с твоей Аленкой, Настя?
— Она встречается с одним офицером из корабельного начальства, — бросив на Кики подозрительный взгляд и оценивая, действительно ли та не в обиде, произнесла Анастасия. — Так он ей по секрету рассказал, что в Союзе сейчас все очень неспокойно и нет былого единства. Миллионы беженцев с разрушенных территорий бегут в Союз, одни республики считают, что их нужно принимать, другие, что это недопустимо, поскольку может разрушить привычный социалистический уклад общества. Москва как раз таки выступила против, объявив, что Россия примет только социалистов и коммунистов с разрушенных территорий Европы и Азии. Главы европейских республик, а ты знаешь, что Европа тоже сильно пострадала от катаклизма, возмущены, поскольку их территории уже заполонили беженцы с Ближнего Востока и Африки. А Китай, ты можешь себе это представить, ввел военное положение и поставил заградительные отряды для беженцев из Японии, Таиланда, Индии и других, мелких не социалистических государств. Аленка сказала, что на южных рубежах Китая сейчас самое настоящее кровавое месиво, беженцы пытаются прорваться: бедные, обездоленные люди, лишенные дома, мужчины, женщины и дети, но их безжалостно уничтожают. Это ведь ужас какой-то!
— По секрету всему свету, как говорится, — хмыкнул Денис. — Боюсь, Настя, что подобное скоро будет твориться во всем мире, и те, кто пока просто скрываются за красивыми словами о том, что всех обездоленных надо приютить, скоро либо сами сделаются этими самыми беженцами, либо последуют примеру Китая.
— Но это ведь несправедливо! — возмутилась Анастасия. — Если мир стоит на грани гибели, не разумно ли всем объединиться и действовать сообща?!
— Настя, иногда ты меня просто поражаешь, — покачал головой Денис. — После всего, что ты видела, после революции, большевиков и раст… — Он замялся, не хотелось лишний раз напоминать Анастасии о расстреле ее семьи в доме Ипатьева. Но была и другая причина, и сердце в этот момент болезненным проколом отозвалось в груди. Мама! Его настоящая мать — Мария Ивановна Казак, которую он обрел лишь в этом новом мире, осталась там, на гибнущей Земле. И от этого хотелось выть серым волком на полную луну, или же на Фобос и Деймос, что в данном случае было более приемлемо. Он обрел ее так ненадолго, и теперь ему было суждено потерять ее вновь, уже навсегда. В этом мире она была совершенно другой, не озлобленной на все сущее стервозной агентессой-переборщицей, предавшей любимого и собственную страну ради высших по ее мнению идеалов. В этом мире она была обычной домохозяйкой, преданной женой и любящей матерью, что заботилась о семейном очаге и любила кухарничать. И теперь ей суждено было погибнуть, либо от надвигающейся войны с наступающими беженцами, которые тоже, по идее, ни в чем не виноваты, либо от неизбежной еще не ясной катастрофы, грозящей уничтожить весь мир. И это была его личная плата, которую следовало заплатить ради спасения мира.
