Надломленная каторжной работой и безысходной нуждой, мать заболела тифозной горячкой. Ее отвезли в больницу. Несчастная металась в бреду и никого не узнавала. Она умерла, не приходя в сознание, не простившись с детьми.
Еще непригляднее, чем всегда, показалось осиротелому мальчику его нищенское жилище, он долго и горько плакал; младшие дети тоже плакали и просили поесть. Есть было нечего. Он пошел просить милостыню. Принес несколько медяшек. Купили хлеба, поели, на этот раз отсрочив голодный обморок.
За комнату платили по неделям. Когда наступил срок, детей выгнали на улицу. И они пошли, все пятеро, куда глаза глядят.
Полиция в Соединенных Штатах, как и везде, не любит нищих. Детишек, разумеется, арестовали, как будто голодному попросить милостыню у сытых — преступление.
Когда полисмен вел по улице несчастных малышей, плакавших о матери и просивших поесть, с ними встретился грубоватый, но добродушный человек с волосатыми руками, кирпичным цветом лица и козлиной бородой. Он спросил у полисмена, чем провинились эти ребята.
— Нищенствуют, голодные.
— Старший может уже работать, — вскричал незнакомец. — Я капитан купеческого корабля. Хочешь в моряки поступить, малыш?
В моряки!.. Отчего же нет?
— Хочу, сэр, — с решимостью ответил ребенок.
Он вытер слезы, простился с младшими и пошел с капитаном. Спустя три часа его записали юнгой на шедший в Ливерпуль небольшой клипер, груженный хлопком. А через два года его покровитель умер в Новом Орлеане от желтой лихорадки. Бедный мальчуган опять остался на мостовой. Рок продолжал преследовать его.
На свою беду, он встретился с капитаном «Бетси» и поступил к нему на корабль за баснословно низкую плату.
Этот рассказ потряс Бессребреника до глубины души.
— Ну, моряк, не падай духом, — силясь улыбнуться, вымолвил джентльмен.
Ребенок зарыдал, когда увидел, что ему искренно сочувствуют.
— О, сударь, вы очень добры, но только я чувствую, мне конец. Силы уходят. Я весь застываю. Я скоро умру.
— Нет же, нет, зачем так говорить! Море велико, мы встретим островок, клочок земли…
Верил ли он сам тому, что говорил?..
Мальчик с каждой минутой терял силы.
Стоны его становились все слабее. Он едва держался за обломок, весь дрожал и выбивал зубами дробь.
Бессребреник снял с себя пояс и привязал мальчика к деревянной доске, так что тот мог разжать руки и свободно передохнуть. Закоченевшей пятерней мальчонка отыскал ладонь Бессребреника и судорожно ее пожал. От этого ледяного пожатия Бессребренику захотелось выть, плакать, ругаться, сотрясти весь белый свет…
Наступила ночь. Сразу, без сумерек. Ужасная ночь в фосфорическом блеске волн черного океана. Всяким силам человеческим есть предел, и Бессребреник чувствовал, что этот предел будет скоро перейден. Он очень боялся за юнгу, время от времени заговаривал с ним, старался ободрить.
Мальчик сказал ему свое имя: Жорж.
— Меня тоже зовут Жоржем! — воскликнул Бессребреник. — Как себя чувствуешь, тезка?
Юнга отвечал слабым голосом, дребезжащим, точно подмокшая скрипичная струна:
— Держусь пока, чтобы сделать вам удовольствие. Вы очень добры!
— Мы будем жить, вот увидишь!
— Я не боюсь умереть. Такому горемыке, как я, смерть не страшна.
Сердце джентльмена опять пронзилось острой болью.
Прошло еще несколько часов среди уныло-однообразного плеска мрачных волн. Насквозь прозябший, Бессребреник стучал зубами, часто вместе с воздухом в рот ему попадала горько-соленая вода, вызывая болезненный кашель. От голода, жажды и усталости начался бред. Но лишь только сознание возвращалось, он вспоминал об умирающем мальчике и звал его:
— Жорж!.. Жорж!.. Откликнись!
Потом бред опять наваливался и ему мерещились города, сверкающие электричеством, праздничные шумные толпы, залы с разряженной публикой, снующие повсюду пароходы с дымящимися трубами, мчащиеся курьерские поезда, потом кровавые схватки… слышались выстрелы, крики, проклятия, безумный галоп коней… А посреди всей этой сумятицы — как было уже не раз — возникало лицо белокурой женщины с сапфировыми глазами… И с губ, изъеденных морской солью, срывалось заветное:
— Клавдия!
Долго продолжалась эта мука. Холод заледенил все его тело, сердце билось совсем слабо, он едва различал звезды, медленно опускавшиеся к горизонту. Бессребреник сделал усилие, чтобы крикнуть. Но находясь во власти кошмара, не издал ни малейшего звука. Затем, собрав всю свою волю, сделал новую попытку. Крик вылетел, но какой-то жалкий, похожий на рыдание.
В ответ раздался слабый-слабый хрип.
— Боже мой! Мальчик умирает! Умирает!.. — Бессребреник судорожно ухватился за доску и лишился сознания.
* * *
В стороне от обычного курса кораблей, среди Тихого океана затерялся этот небольшой коралловый островок, окруженный рифами. Таких атоллов много в Тихом океане. Их соорудила многовековая работа миллиардов маленьких существ — коралловых полипов. Атоллы, как правило, имеют форму не вполне сомкнутого кольца. Кругом бушуют свирепые волны, а внутри кольца тихое, спокойное озеро.
Островок, о котором мы говорим, невелик: не больше трех верст в диаметре. Покрыт наносной почвой, образовавшейся из ила, намытого морем. Есть растительность: множество кокосовых пальм, мускатный орешник… Фауна не богата: большие земляные крабы трудятся над кокосовыми орехами, чтобы добыть ядро из их твердой скорлупы; сероватые, с шелковистой шерстью крысы проворно лазят по стволам деревьев; в ветвях порхают зеленые голуби — любители мускатных орехов; во внутреннем озере плещутся водные птицы.
Людей на острове нет.
Коралловые острова встречаются в Тихом океане целыми архипелагами. Назовем: Разбойничьи (они же Марианские), Каролинские, острова Фиджи, Дружбы, Товарищества, Куков архипелаг, Самоа, наконец, Ваникаро, где потерпел крушение знаменитый Лаперуз.
Много таких островов открыто мореплавателями, но есть много и неизвестных.
Немало и подводных островов, представляющих собою опаснейшие для кораблей рифы. Эти острова недоделаны зоофитами. Но пройдет несколько десятков лет, и они выйдут из морской пучины.
Зоофиты неисчислимы, работа их упорна и беспрерывна.
* * *
К такому островку и прибили волны деревянный обломок, на котором находились Бессребреник с юнгой. Через проход в кольце рифов они попали во внутреннее озеро.
Испуганные водные птицы сначала загалдели, но потом успокоились, видя, что доска остановилась у берега, не причинив им вреда.
На обломке были два неподвижных человеческих тела — тело взрослого и тело ребенка.
Под горячими лучами солнца, высушившими одежду и нагревшими кожу, взрослый пошевелился. Глаза его раскрылись и сейчас же зажмурились от яркого света. Потом, как бывает после долгого пребывания в воде, он, содрогнувшись с головы до ног, громко и сильно чихнул. Чихнул и пришел в себя, окинув взглядом незнакомую землю. Кокосовые пальмы, мускатные деревья, крысы, крабы, зеленые голуби, веточки кораллов — все это разом предстало перед ним в лучах утреннего светила. Он прошептал в изумлении:
