Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
— Что это значит? — спросила она, поднимая взгляд на Дитера.
— Это значит, — ответил Дитер, — все что угодно, что ты хочешь, чтобы оно значило.
Взволнованная Фели покраснела и убрала шкатулку в карман.
— Не стоило, — выдавила она перед тем, как отвернуться и подойти к нашему старому фортепиано «Бродвуд», стоявшему у окна.
Она разгладила юбку и села за клавиатуру.
Я узнала мелодию, не успели прозвучать первые три ноты. «К Элизе» Бетховена — Ларри Б., как я любила его называть, просто чтобы рассердить Фели.
Элизой, насколько я знала, зовут мать Дитера, живущую далеко в Берлине. Он иногда говорил о ней особенным голосом, с затаенной радостью, как будто она в соседней комнате, ждет, чтобы выйти и сделать ему сюрприз.
Я сразу же поняла, что эта фортепианная пьеса — личное послание Дитеру, которое не поймут чужие уши, кроме моих и, вероятно, Даффи.
Неподходящее время, чтобы издать боевой клич или пройтись по комнате колесом, так что я удовольствовалась тем, что пожала Дитеру руку.
— С Рождеством, — сказала я.
— С Рождеством, — ответил он с улыбкой шириной с Ла-Манш.
Пока Фели играла, я обратила внимание, что челюсть Карла периодически двигается в такт музыке, а Нед энергично постукивает каблуком по ковру.
Это была одна из редких счастливых домашних сцен в Букшоу, и я жадно упивалась ею глазами, ушами и даже носом.
Дрова потрескивали и дымились в камине, пока «К Элизе» сплетала свои неотразимые чары.
С Рождеством, Флавия, подумала я, запоминая этот момент, чтобы смаковать в будущем. Ты это заслужила.
Даффи сидела в одиночестве в библиотеке, сложившись пополам в кресле.
— Как дела в «Холодном доме»? — поинтересовалась я.
Она подняла глаза от романа с таким видом, будто я неловкий кот-взломщик, только что запрыгнувший в окно.
— Дитер подарил Фели кольцо, — сказала я.
— И что она ответила?
— Перестань, Даффи. Ты знаешь, что я имею в виду. Кольцо, которое носят на пальце.
— Тем больше маринованных свиных ножек для тебя и меня. А теперь, если ты не возражаешь…
— Жалко Филлис Уиверн, да?
— Флавия…
— Я думаю, что со временем могу полюбить Шекспира, — сказала я, насаживая приманку на крючок. — Ты знаешь, какую часть «Ромео и Джульетты» я люблю больше всего? Там, где Ромео говорит о том, что глаза Джульетты поменялись местами с двумя самыми яркими звездами на небе.
— Самыми прекрасными, — поправила Даффи.
— Самыми прекрасными, — согласилась я. — В любом случае Шекспир так это описал, что я мысленно так и вижу, как две звезды сияют на лице Джульетты, а глаза Джульетты висят в небе…
Я взялась указательным пальцем и мизинцем за свои нижние веки и потянула их вниз, выворачивая их слизистой наружу, и одновременно другой рукой нажала на кончик носа, задирая его вверх.
— Бу-у-у! Должно быть, это до смерти напугало рыбаков у реки.
— Не было никаких рыбаков у реки.
— Тогда почему Ромео сказал: «О, если бы я был ее перчаткой, чтобы коснуться мне ее щуки»?
— Он сказал «щеки».
— Он сказал «щуки». Я сидела там, Даффи. Я слышала.
Даффи выпрыгнула из кресла и промаршировала к книжному шкафу. Сняла с полки толстый томик и пролистала его, страницы порхали под ее пальцами, будто от ветра.
— Вот, — сказала она через несколько секунд. — Смотри, что тут написано?
Я склонила голову набок и рассматривала страницу так долго, как осмелилась.
— «Чтобы коснуться мне ее щеки», — недовольно прочитала я. — Тем не менее, думаю, Дункан Десмонд сказал «щуки».
Фыркнув, Даффи захлопнула книгу, снова забралась с ногами в кресло и через несколько секунд снова закуталась в прошлое с такой легкостью, словно в старое одеяло.
Тихо, как библиотечная мышь, я взяла томик старого доброго Уильяма Шекспира со стола, сунула его под мышку и бочком вышла из комнаты.
Миссия выполнена.
15
Из ниоткуда донесся вопль, отразившись эхом от деревянных панелей вестибюля и породив лавину звука.
— Бог мой! — воскликнул Банни Спирлинг. — Что, черт возьми, случилось?
Люди начали осматриваться по сторонам, и обе мисс Паддок испуганно вцепились друг в друга.
Я сбежала по одной лестнице и взлетела по другой, словно ракета. Что бы ни произошло, я не хочу ничего пропустить.
Меня занесло на повороте за угол, и я понеслась по северному коридору. На бегу я увидела открытую дверь, и тут воздух разрезал еще один вопль. Я протолкнулась мимо костюмерши и оказалась в комнате.
Ниалла наполовину сползла с кушетки эпохи Регентства, ее лицо было белым как мел.
— Ребенок… — простонала она.
Марион Тродд, похожая на удивленную сову в своих роговых очках, вышла из видимого транса на противоположном краю кушетки и сделала шаг ко мне.
— Позови доктора, — резко сказала она.
— Сами его позовите, — отрезала я, взяв Ниаллу за руку. — И на обратном пути попросите миссис Мюллет вскипятить побольше воды.
Марион сначала оскалила зубы, как будто собиралась укусить меня, потом резко повернулась и вышла из комнаты.
— Правда, Флавия, — выдавила Ниалла сквозь стиснутые зубы, — ты неисправима.
Я пожала плечами и сказала:
— Спасибо.
То, что во время родов надо принести воды, я узнала из фильмов и бесчисленных пьес на радио; этот ритуал вполне мог бы быть одиннадцатой заповедью, хотя почему всегда упоминалась именно кипящая вода — это за пределами моего понимания. Вряд ли можно сбрызгивать ею будущую мать без риска серьезных ожогов, а погружать новорожденного в жидкость с температурой 212 градусов по Фаренгейту — это просто невероятно, хотя, может быть, это объясняет, почему новорожденные имеют этот цвет вареных раков, который я видела в кино.
Хотя это немыслимо. Просто варварство.
Одно ясно: мне еще надо многое узнать о событиях, касающихся деторождения. Надо же отделить научные факты от шарлатанства. Я возьму на заметку заняться этим более тесно, когда минует Рождество.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я Ниаллу, но мои слова прозвучали как-то фальшиво, как будто мы две старые леди, встретившиеся за чаем.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
