Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Это было последнее, что слышал на этой улице лейтенант. Он вернулся в центр Сатки, поставил машину возле магазина, достал телефон и позвонил полковнику Гурову.
Сыщик откликнулся сразу – он явно ждал звонка.
– Я нахожусь в районном центре Сатка, – доложил Соболев. – Фигурант тоже здесь, и не один.
И он рассказал обо всем, чему был свидетелем. Свой рассказ он заключил такими словами:
– Такое впечатление, что девочка – ребенок этой самой Юли. Ее и Воробьева. Они не хотят, чтобы ребенок жил в городе – ну, чтобы не мешал им заниматься сексом, – и сплавили его в район. Женщина, скорее всего, – мать Юли. Впрочем, это легко уточнить, адрес я записал.
– Да, все обстоятельства мы уточним… – медленно произнес Гуров. – Что ж, застройщика-поджигателя это характеризует с хорошей стороны. А для нашего расследования это плохо. Получается, что на дни, когда совершались убийства, у него железное алиби. Ведь их с Юлей приезд видели не только в доме матери, их видели и соседи, так?
– Именно так, – ответил Соболев. – Они нисколько не скрывались, их вся улица видела. Так что, будем задерживать Воробьева? И что мне дальше делать? Ждать, когда они назад поедут? Так это только завтра будет…
– Не надо, не жди, – ответил Гуров. – Давай диктуй мне адрес, я его пробью по базе данных, все узнаю. А ты можешь возвращаться. Что же касается Воробьева… видимо, зря я получал постановление о его аресте. Не будем мы его задерживать, только впросак попадем. Вызовем, допросим – и этого хватит.
Глава 21 Спустя два дня директор треста «Этажи Заречья» вернулся в город. И тут же получил повестку с вызовом в Управление на допрос. Воробьев позвонил начальнику Управления и попробовал как-то отсрочить свой визит, а если удастся, то вообще его замотать. Однако когда ему объяснили, что у полковника Гурова имеется на руках судебное постановление о его аресте, он перестал возражать против встречи и в назначенное время явился на допрос.
Поскольку линию Воробьева они разрабатывали вдвоем с Соболевым, Гуров решил, что лейтенант должен принять участие в этом допросе. Они встретили подозреваемого, и когда тот отдал Соболеву свой паспорт для составления протокола, Гуров задал первый вопрос:
– Значит, вы, Иван Владимирович, принимаете участие в воспитании вашей дочери, так сказать, от второго брака?
Такого вопроса директор треста совершенно не ожидал и растерялся. Он несколько раз открывал рот, собираясь заговорить, но так ничего и не сказал. Потом все же собрался с духом и произнес:
– Да, так сложилось, что… Я совершенно не рассчитывал, что… что возникнет беременность… Ведь мы принимали меры… Но когда это случилось, Юля категорически заявила мне, что не будет делать аборт. Категорически! Сказала, если я буду настаивать, то… то она готова разорвать наши отношения, съехать с квартиры, которую я ей предоставил, бросить университет, не доучившись последний год… В общем, готова к полному разрыву. Ну, а я не был готов. И согласился, что ребенок будет. Вот так получилось…
– Да что вы мямлите, словно о какой-то гадости рассказываете? – заметил Гуров. – Сообщаете нам, может быть, о вашем лучшем поступке в жизни, а говорите так, будто речь идет об убийстве. Значит, девочка растет у матери Юли? И вы ее содержите?
– Ну да, я даю деньги, – подтвердил Воробьев. – Да там и деньги-то небольшие. А Наташа оказалась такая милая… Мне доставляет подлинное удовольствие с ней возиться. И потом, там, в Сатке, такая баня! И такой воздух! Я бы и чаще туда ездил, да не получается. Но позвольте узнать, вас это с какого боку интересует? Этот факт может интересовать мою супругу, но полиция здесь при чем?
– Сейчас объясню, – пообещал Гуров. – Только сначала скажите, какое последнее задание вы дали гражданам Друзяеву, Дороднову и Ширейко? Ну, когда вызвали их к себе 2 октября? Какой еще дом они должны поджечь?
И снова этот вопрос был для Воробьева как удар «под дых». Он растерянно заморгал, беспомощно открыл рот и залепетал:
– С чего вы взяли? Там чисто производственные отношения. Я их посылал осмотреть одну площадку для застройки…
– Сразу всех троих? – удивился Гуров. – Сложное, наверное, задание – осмотр стройплощадки. К тому же ни у одного из этих «осмотрщиков» нет строительного образования…
– Зато дома у гражданина Друзяева имеется запас канистр с бензином, – вступил в разговор Соболев. – Мы получили судебное разрешение на проведение обысков у всех троих ваших «осмотрщиков». И я лично видел эти канистры. А также одежду, пропахшую бензином и гарью, – ту самую одежду, в которой Друзяев совершал поджог старого дома на улице Революционной. Такую же одежду мы нашли и у Ширейко. И только Дороднов оказался умнее – он все улики выбросил.
– А скажите, Воробьев, прокурору Конягину вы тоже рассказывали сказки о трех помощниках, которые у вас занимаются осмотром площадок под будущую застройку? – внезапно спросил Гуров.
Это был третий «удар под дых», и он должен был окончательно повергнуть подозреваемого в ступор. Однако почему-то не поверг. Воробьев встретил этот вопрос довольно спокойно.
– Нет, – отрицательно покачал он головой, – Михаилу Григорьевичу я про своих помощников ничего такого не рассказывал. Потому что он мне таких вопросов не задавал.
– А какие задавал?
– Все больше про жалобы жильцов, почему они поступают. Про мои отношения с этими жильцами. Про мой интерес к площадкам, на которых стоят указанные в жалобах дома. Вот такие были вопросы.
– И как, приятны они вам были, эти вопросы?
– Нет, не скажу, чтобы приятны, – признался застройщик. – Что же тут приятного, когда на тебя жалобы пишут?
– И о поджогах Конягин тоже с вами говорил?
– Да, об этом тоже шла речь.
– Сколько всего было допросов?
– Мы встречались четыре раза.
– И что вам сказал Конягин на последнем допросе?
– Ну, сказал, что открывает против меня уголовное дело об организации поджогов. И в связи с этим будет просить суд заключить меня под стражу.
– То есть вам грозила тюрьма, – заключил Гуров. – И в связи с этим хочется спросить: как вы относились к прокурору Конягину?
– Как относился? – усмехнулся Воробьев. – Да уж без любви, это точно. Плохо я к нему относился, должен признаться.
– Скажите, Воробьев, у вас есть снегоход? – внезапно вклинился в разговор Соболев.
– Снегоход? – удивился застройщик. – Это, в смысле, такая машина, чтобы по насту ездить? Зимняя забава? Нет, у меня такого нет. И быть не может. Я, видите ли, боюсь холода. И холода, и быстрой езды по снегу. Меня Юля зимой уговорила съездить на Южный Урал, на горнолыжный курорт. Сама она любит на горных лыжах кататься, вот и меня хотела к этой забаве приохотить. Да только ничего из этого не вышло. Я только разок надел эти лыжи, да как взглянул вниз, куда катиться надо, – тут же их снова снял. И пока она каталась, я больше сидел у камина, потягивал виски. У камина мне хорошо, а на морозе – нет. Так зачем мне снегоход?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
