– Как самочувствие моей супруги и наследника?
Митинага поклонился.
– Хвала богам, всё благополучно, мой государь.
Император рассмеялся.
– У меня отличное настроение, господин Фудзивара. Сегодня я увижу наследника и жену! Жаль, правда, что ещё не прошло положенного срока очищения, и я не смогу обнять её.
– Но вы, мой государь, сможете увидеть Нефритовую госпожу и поговорить с ней…
– Разумеется! Но это ближе к вечеру!
Митинага ещё раз подобострастно поклонился и проводил Итидзё в парадный зал, приготовленный надлежащим образом к приезду столь высокого гостя. Про себя же регент подумал: «Похоже я недооценил эту глупышку Мизутаму… Неужели она так увлекла императора?»
Император пребывал в парадном зале среди сановников. Они вкушали пищу, запивая её земляничным вином. Дамы расположились отдельно от мужчин за бамбуковыми занавесами.
Наконец появился Митинага с наследным принцем на руках. Император издал восторженный возглас и поспешил навстречу регенту. Он с нескрываемым трепетом принял у него дитя…
– Это мой первый законный наследник, которого мне довелось взять на руки! Ни для кого не секрет, что госпожа из Северных покоев смогла произвести на свет только двух дочерей! А этот малыш дорогого стоит!
Митинага расплылся в улыбке, подумав: «Скоро моя дочь вернётся в столицу и всё будет по-прежнему… Мой внук унаследует трон…»
Настал час Обезьяны. Началось представление в честь прибытия государя. Искусные музыканты исполняли известные мелодии… Государь и сановники расположились в просторном зале, предназначенном для танцев. Исполнялись композиции «Десять тысяч лет», «Великий мир», «Дворец поздравлений», «Великая радость». Зрители оценили старания танцоров, особенно император, он щедро одарил их отрезами шелков.
Представление в честь государя было в самом разгаре, когда младенец на руках у кормилицы разразился плачем. Изрядно охмелевший Правый министр воскликнул:
– Послушайте! Он кричит в тон музыке!
Государю понравилась шутка сановника, и он от души рассмеялся.
По окончании представления Итидзё скрылся за бамбуковой шторой и призвал секретаря составить указ о пожаловании рангов. Повышение было даровано всем, служившим во дворце государыни или же состоявшим в родстве с домом Митинага, северной ветвью клана Фудзивара. Не обошёл государь и вниманием Мурасаки Сикибу.
И лишь после подписания указа и награждений император отправился в покои супруги. Акико ждала его с замиранием сердца. Однако встреча супругов прошла скованно…
После неё Акико отчего-то почувствовала досаду и расплакалась. Мурасаки пришлось успокаивать свою госпожу.
– Я не нужна ему… Не нужна… – стенала Нефритовая госпожа. – Он забыл меня… Охладел…
– Всё изменится, как только вы вернётесь в столицу, – заверила её Мурасаки.
– Ах, если бы это было так… – всхлипывала Акико.
– Вы – мать наследника трона. И не должны выказывать свою слабость, – поучала Мурасаки. – У всех могущественных людей есть завистники и недоброжелатели… Поэтому не доставляйте им радость!
– Да-да! Мои завистники – южная ветвь рода Фудзивара, к которому принадлежит Садако! Но их здесь нет!
Мурасаки покачала головой. Она прекрасно знала, что матушка Садако происходила из южных Фудзивара. Однако покойный отец – представитель северной ветви клана.
– Кто знает, моя госпожа… Не известно из чьего рта потечёт…
Акико перестала плакать и приосанилась.
– Ты права, как всегда, Мурасаки…
* * *
Глава 12
Модори – возвращение
В начале весны наследнику трона исполнилось полтора месяца. Погода стояла тёплая, холода, наконец, отступили. Природа явно пребывала на стороне младенца, даруя ему своё благословение. Придворные дамы, истомлённые зимой, тотчас преобразились, облачившись в нежные весенние тона шёлковых одежд. Многие фрейлины в это время предпочитали избавиться от тёплых кимоно, отдавая предпочтение просторным хакама неярких цветов и укороченным нарядам, подпоясанным разве что лентой.
Митинага решил непременно отпраздновать это событие и приказал со всем тщанием приготовить один из парадных залов к приёму гостей и дочери.
Для этого регент приказал, как и положено, в подобных случаях, соорудить помост, поставить на него резное деревянное кресло. Рядом с помостом были установлены два резных столика, предназначенные один для Акико, другой – для внука. Затем помост и столики окружили рядом занавесок и расписных ширм[72].
Стол Нефритовой госпожи был накрыт самым изысканным образом – серебряной китайской посудой. Для наследника, которого держала на руках кормилица, также приготовили столик, он скорее напоминал кукольные принадлежности. Потому как на нём стоял маленький подносик, крошечные чашечка и мисочка.
Шторы с восточной стороны помоста были приподняты, дабы фрейлины могли вносить новую смену блюд, прислуживая госпоже. Гости же разместились на внешнем пространстве за ширмами и занавесками, с удовольствием вкушая яства и запивая их сливовым вином.
Во всём ощущалось особенная радость. Вероятно, она исходила от сознания того, что Нефритовая госпожа скоро возвращается в столицу. А значит и фрейлины, дамы и сановники будут её сопровождать и, наконец, снова вернутся к привычному ритму жизни.
Один из сановников изрядно выпил и, заметив сидевшую за бамбуковой шторой напротив себя Мурасаки, произнёс:
– Прошу прощения, здесь ли пребывает малютка Мурасаки?
Старшая фрейлина опустила очи в долу, не желая вступать в перепалку с нетрезвым господином. Однако тот не унимался.
– О, я читал ваше произведение! Уж больно много в нём легкомыслия… М-да… И главные герои явно списаны с ныне здравствующих особ!
Наконец старшая фрейлина не выдержала, отодвинула штору и пресекла его разглагольствования:
– Если вы ищите малютку Мурасаки, главную героиню романа, то её здесь явно нет. Зачем ей приходить, если Гензи не получал приглашения на званый ужин?
Дамы, сидевшие подле Мурасаки, дружно рассмеялись. Сановник обиженно насупился… Некий столичный аристократ, также попавший под коварное влияние сливового вина, начал ощупывать рукава одеяний близ сидящей дамы. Та встрепенулась и сделала ему замечание. Однако аристократ не унимался. Наконец Мурасаки не выдержала:
