Отем
Включенный телефон лежит перед нами.
Мэтт положил голову мне на колени, вцепился в руку. Такая поза для него удобнее всего. Он видел кровь на своей рубашке, но, похоже, не понял, насколько это серьезно. Ему кажется, что это мелкая неприятность.
В аудитории тихо. Даже во время вспышек Тайлера ученики перешептывались и всхлипывали. Впервые тишина успокаивает.
Полиция скоро будет здесь, и я погружаюсь в размышления о возвращении к нормальной жизни. Завтра будет день, такой же, как все остальные, словно этого кошмара не было. Когда полицейский по телефону велел нам не отключаться, я положила голову на сиденье. Рана на щеке пульсирует, боль распространяется на все лицо. Я сжимаю руку Мэтта.
– Стало легче?
– Я знал, что Клер найдет меня, – отвечает он. – Она была на тренировке. Все утро ворчала из-за этого. Она терпеть не может холод. – Мэтт немного помолчал и добавил: – Я попросил Криса сунуть ей снежок за шиворот, если получится.
Я улыбаюсь – уж больно прозаично он об этом говорит. Его голос слабеет, и я не знаю, что делать. Я могу только разговаривать с ним.
– Если бы ты был моим братом, я бы всегда держала снежок наготове. Хотя ты, наверное, кидаешь их лучше меня.
Мэтт снова ложится мне на колени. Я чувствую, что он расслабляется.
– Как думаешь, там действительно идет снег? Хотелось бы мне увидеть его хоть разочек. Трейси – моя старшая сестра, она в армии служит – рассказывала, что снег шел один раз, когда она была в средней школе. За несколько дней до пурги все запасались продуктами, словно ждали конца света. Занятия в школе отменили, магазины закрылись. А потом пошел снег. Большие, пушистые хлопья. Снег шел почти два часа. – Смех переходит в кашель. – И всем дали отгул без сохранения зарплаты!
Я помню этот день. Мама научила меня делать снежных ангелов, хотя снега было совсем мало. Снег меня заворожил, но холодная, промокшая одежда не понравилась совсем. Больше настоящего снега никогда не было – а сейчас мы считаем снегом всего лишь замерзшую росу.
– Клер не стала бы кидаться снежками. Когда уехала Трейси, Клер перестала улыбаться. У нее слишком много тревог.
– Мы все такие, – отвечаю я. Похоже, все мы слишком много думаем о наших близких. – Когда отец злился на меня, Тай всегда меня жалел. Когда я тосковала по маме, он меня утешал. Он говорил, что позаботится обо мне. Хотелось бы мне сделать то же самое для него.
Не знаю, почему я ему все это рассказываю, но очень приятно говорить это вслух. Мэтт долго молчит. А когда начинает говорить, его почти не слышно.
– Ты не должна винить себя в том, что сделал твой брат. Это его выбор. Клер сказала мне это, когда Трейси ушла в армию. Я был так напуган. Я не хотел, чтобы она уезжала, и сознательно отталкивал ее. Но Клер сказала, что Трейси делает это не из-за меня. Это ее выбор. И я должен поддержать ее, а не терзаться чувством вины.
Я сжимаю его руку:
– Ты – фантастический брат. Они обе будут гордиться тобой.
Мэтт пытается повернуться ко мне, но он очень слаб. Я держу его за руку. Только так я могу удержать его, не отпустить.
– Отем?
– Да?
– Я так устал…
Томас
Чертовы школьные правила. Зачем запирать все классы во время перемен? Никто в здравом уме не попытается украсть школьное имущество. Учебники и устаревшие школьные компьютеры никому не нужны.
Мы доходим до угла, когда снизу доносятся выстрелы. Мы замираем. Фарид дергает ручку двери, Сильвия стоит посреди коридора. Выстрелы приближаются. Я тащу Сильв в проход за собой. Она не станет следующей жертвой. Сильвия сопротивляется, словно не понимает, что это я, потом успокивается.
Фарид пробирается на нашу сторону коридора.
– Нужно спешить, – шепчет он.
– Кабинет миссис Миллер? – спрашиваю я.
Он кивает.
Я хватаю Сильвию за руку и тащу за собой. Мы спешим к последней двери с фирменным паленым замком. Я случайно «сломал» его до зимних каникул. Точнее просто взорвал.
Эту дверь открыть легко. Хотя можно не бояться, что нас запрут, спастись здесь не удастся. Но Фар прав. Нам нужно спешить.
Я втаскиваю Сильвию в кабинет, и Фарид захлопывает за нами дверь. Он прислушивается. Мы все замираем на мгновение. Шагов не слышно, но я сомневаюсь, что мы сможем заметить приближение того, кто хочет подобраться незаметно. Мне становится страшно, Тайлер может появиться в любой момент.
Я вхожу в кабинет.
Тяжелые лабораторные столы надежно закреплены. Сделать из них баррикаду не удастся. Сильв толкает высокий шкаф, но он даже не шатается. Сестра дрожит.
– Мы сможем остановить Тайлера? – шепчет она.
– Разве что с помощью суперсилы, – вздыхаю я.
Сильв закатывает глаза. В другой ситуации она обязательно ответила бы отборными ругательствами Абуэло.
– Это не то, что я имела в виду.
За такой раздраженный тон мне хочется ее обнять.
Но в то же время я не могу не задавать себе те же вопросы. Правильно ли мы поступили? Дали ли мы людям шанс или, открыв двери, погубили больше жизней?
– Мы сделали все, что смогли, – говорю я.
– Но что, если…
– Это не твоя вина. Никто не может – и не станет – тебя обвинять. Если только ты не останешься здесь и нас всех не застрелят, потому что тогда ты не узнаешь конца истории. Пошли, надо открыть окна, – шепчу я.
Я прохожу через весь кабинет и открываю замки на окнах. Крыша плоская, но спрятаться там негде. Тайлеру достаточно подойти к окну и расстрелять нас. Фарид забирается на подоконник и протягивает руку Сильвии.
Она медлит.
– А что, если бы я добилась его ареста?
Голос ее почти не слышен, но я мгновенно останавливаюсь.
Она не смотрит мне в глаза.
Я холодею.
– Сильв, что он с тобой сделал?
Клер
Врачи, полицейские, журналисты, родители – все напряжены и взволнованы. Три команды спецназа готовятся войти в здание: одна команда должна проверить все помещения, а две возьмут на себя зал. Полиция уже предупредила нас, что выносить раненых, пока не будет обеспечена безопасность, они не смогут. Иначе раненые станут легкой мишенью. Но они позаботятся о них и спасут всех, кого смогут.
