***
Варька побелела, как полотно! Она открыла рот, что-то сказать и захлопнула. Воздуха не хватало. Вот, казалось бы, самый подходящий случай сказать, а слова застряли. Поперек горла сухим комом.
— Ты такая сладкая… — продолжал он, не заметив, что творится с девушкой, — я снова тебя хочу… — и правда, его плоть внутри нее вновь начала оживать.
— Г-гордей, — прохрипела Варька, — м-может все-таки поговорим…
— М-м-м… хорошо… говори… — ответил он, снимая бретели ее бюстгальтера. Просунул руки под спину, повозился с застежкой и отбросил прочь. Прокладки, впитывающие излишки молока, разлетелись в разные стороны. Гордей, проводив их недоуменным взглядом спросил:
— Это что? Пуш-ап? — а потом, посмотрев на грудь, оторопел, — ого…
Варька задрожала от страха. Момент истины приближался сам, а она еще не была готова. «Не так, я должна была сначала все объяснить!»
— Киска… Это… силикон? — Гордей благоговейно протянул ладони к большим, тугим полушариям и осторожно прикоснулся, затем удивленно воззрился на застывшую девушку, — ничего себе… размер… — он сжал ладони и почувствовав, какая твердая грудь, офигел еще больше.
И тут это случилось… Струи молока полетели ему в лицо, попали на грудь, шею! Да-да, так бывает у кормящих матерей, когда грудь переполнена. От неожиданности Гордей отскочил от девушки, как ошпаренный и свалился с кровати. С громким грохотом и нецензурными проклятиями приземлился на пол.
Перепуганная в конец Варька, натянула на себя простынь, свернулась в калачик и закрыв лицо руками зарыдала.
Морозов поднялся на ноги. Провел ладонями по лицу, груди и воззрился на мокрые ладони.
— Н-не понял… В-варя? — Варька зарыдала еще громче. «Какой ужас! Это конец! Он меня возненавидит! Я ему буду противна!»
Гордей вернулся в постель и начал выковыривать девушку из-под одеял и подушек, в которые она тщательно зарывалась.
— Варя! — гаркнул он, — да перестань ты закапываться! — в неравной борьбе, через несколько мгновений, когда одеяло и подушки полетели на пол, а Варька была прижата к постели, он вновь грозно рыкнул, отдирая ладони от ее лица, — Варя! Посмотри на меня!
Варька открыла глаза. Посмотрела на его изумленное лицо. Отвращения в нем не было. Лишь немой вопрос.
— Это… молоко? — выдавил он из себя.
— Д-да… — едва шевеля губами, ответила девушка.
Гордей отпустил ее ладони, схватив за талию, посадил напротив себя. Варька, безвольной куклой прислонилась к бортику кровати.
Но на лицо он не смотрел. Впился взглядом в полную высокую грудь. Долго разглядывал. А затем протянул все-таки ладони и сжал каждую из них. Осторожно.
Капельки молока выступили из сосков и покатились вниз. Морозов поднял голову и встретился с Варькиным взглядом. Девушку бил озноб, губы дрожали, слезы катились из глаз.
Мужчина открыл рот и захлопнул. Отпустил девушку и слез с кровати. Рассеянной походкой вышел в ванную. Послышался звук текущей воды и плеск.
Варька хотела слезть с постели и одеться, но тут он вернулся и как гаркнет:
— Сиди там! — девушка вздрогнула и вернулась в исходное положение, — мы еще не закончили! — мужчина вновь скрылся в ванной.
Когда он из нее вышел, то его волосы были мокрые, а по лицу и груди стекали капли воды. Он подобрал с пола отброшенное накануне полотенце, вытерся и нервными шагами принялся мерить комнату. Варька молча смотрела на него, ожидая обидных слов и оскорблений.
Через несколько минут он остановился, потер лицо ладонями, скривился, когда задел опухший глаз.
— Сколько? — спросил он.
— Ч-что? — прошептала Варька.
— Сколько ребенку? — он смотрел на свои ладони, а не на нее.
— Ш-шесть… месяцев…
— К-как назвала? — его голос дрожал, так же, как и ее.
— Г-гордей…
— Как назвала? — повторил он с нажимом.
— Я назвала его Гордей… — сказала она спокойнее. Внезапное безразличие вдруг охватило девушку. Словно все силы вместе с тревогами покинули ее тело. «Будь, что будет!»
Мужчина наконец посмотрел на нее. Очень печальными глазами.
— Значит тезка… Гордей Гордеевич… — прошептал он.
— Спасибо… — так же тихо сказала Варька после нескольких минут молчания.
— М-м-м? За что? — он отошел к окну и поглядел на заснеженные вершины.
— За то, что не спросил от тебя ли он.
— Я спросил… Когда уточнил сколько ему…
Снова повисла тишина.
— Т-ты… ненавидишь меня? — решилась нарушить тишину девушка.
— У меня нет сил…
— Что? — не поняла она.
— Ненавидеть тебя… У меня больше не осталось на это сил… Когда я думал, что ты полюбила другого, я тебя ненавидел. Или мне казалось, что ненавижу… Я даже в мыслях старался называть тебя по фамилии, хотел вычеркнуть воспоминания, в которых я стал тебе больше, чем преподаватель…
— Прости…
— Я договорю! — он повысил голос, перебив ее, — иногда мне это удавалось, но чаще всего нет… И я ненавидел себя за эту слабость! За то, что не удается вырвать из сердца девчонку с косой и голубыми глазами… Но теперь… — он наконец повернулся и посмотрел ей в глаза, — когда я знаю правду, что ты не изменяла мне… Ненавидеть тебя, больше не получается. Ты глупая, слабая девчонка! — он вздохнул, его плечи поникли. Варька остро почувствовала его боль и вновь защемило сердце от вины.
— Ты… сможешь… хоть когда-нибудь, простить меня?
— Иди ко мне, глупышка, ты моя, — он кисло улыбнулся и открыл объятия.
Варька счастливо улыбнулась, не веря своему счастью. Откуда-то взялись силы, она вскочила с кровати и бросилась ему на шею. Гордей прижал ее голое тельце к своему, такому же голому и поцеловал в губы.
Через время она вновь задрожала в его руках. Жадные руки гладили тело, губы терзали губы. Гордей подсадил ее на холодный подоконник и склонился над грудью. Сначала долго гладил ее, затем мял. Молоко полилось с новой силой, а он лишь ошеломленно наблюдал за ним. Ее новая грудь манила и пугала одновременно. Но он решился. Склонив голову, взял в рот сосок. Пососал, упиваясь необычайными ощущениями.
— М-м-м… Ну я же говорил, что сладкая! — промычал он и вновь впился в грудь. Целовал ее, сжимал, покусывал. Молоко летело во все стороны, а он лишь смеялся.
Наигравшись, опустился на колени и приник поцелуем к курчавому бугорку.
— Г-гордей… — простонала она, откинувшись на холодное окно, но не ощущая холода.
— Я обещал, что следующий раз — твой! Так что ш-ш-ш…
Он терзал ее часа два. Словно не мог никак насытиться. Ласкал и гладил везде, куда мог дотянуться и где она позволяла. Потом Варька взмолилась о пощаде. Тело болело, между ног жгло с непривычки. И все те разы он не предохранялся.
