Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Деревня была самая обычная, с обычными деревенскими звуками: коровьим мычанием, собачьим лаем, звонкими голосами, которые были далеко слышны в тишине сельского вечера. Стайки девчонок, парни, спешащие познакомиться с чужим, – такая приятная картина для глаза, уставшего от бесконечной безлюдной зелени тайги.
Брусилов удовлетворил любопытство деревенских, обстоятельно переговорил с местным начальством, обзавелся необходимой провизией и, отдохнув денек, собрался идти дальше. Конечно, он не скрывал ничего и на подробные вопросы отвечал так же подробно, что никогда не бывало лишним. В таких глухих местах трудно переоценить опыт местных охотников, знающих таежные особенности и характерные повадки окрестных зверей.
Больше из вежливости показал старожилам карту с проложенным маршрутом, поинтересовался мнением хозяев. Но те в один голос предлагали заменить короткий и более удобный путь длинным да извилистым. Брусилов, опять-таки из вежливости, покивал, на словах согласился, а сам решил от заранее проложенного маршрута не отступать.
Вышел поутру в зябком тумане, когда еще не встало солнце, не подсушило мох, и потопал с карабином за плечом по сырости и холоду в дебри, кажущиеся еще более мрачными после гостеприимной деревни. Сквозь зудящий комарами кустарник тянулась хоженая тропа, по которой двигалось легко. Уже к вечеру Виктор вышел на распутье, откуда местные настойчиво советовали ему идти в обход. Но комсомольцам не пристало бояться трудностей, и Брусилов двинулся по намеченному ранее пути, где хоженая тропа обрывалась и переходила в корявую тропинку, скорее проложенную зверьем.
Переночевав, как обычно, прямо на голой земле, никем не потревоженный, Брусилов отправился дальше, опять окутанный туманом, но уже не таким густым, как ночью. Пройдя еще несколько километров, он очутился на краю обширного болота, щедро покрытого сочным мхом и лишайником. Срезав себе крепкую палку, чтобы использовать как щуп, Брусилов осторожно продолжил путь, уверенный, что скоро выйдет на твердую землю. Солнце уже подсушило росу и припекало макушку, туман вокруг почти рассеялся. Виктор шел от одного торчащего на кочке одинокого дерева к другому, пока вдруг не ощутил опасность, – наверное, где-то на уровне подсознания. Потому что ничего опасного непосредственно вокруг не наблюдалось.
Но, как опытный, знающий человек, Брусилов не мог не заметить настораживающие признаки. Первое – он шел уже довольно давно, солнце стояло в зените, а туман отчего-то растопился исключительно вокруг идущего человека. Причем так, что сразу не сообразишь, в чем подвох. Вроде глянул назад, по бокам – путь виден. Но вдалеке все равно стоит стена молочно-белого тумана, словно движется вместе с человеком на равном удалении, сохраняя дистанцию. И еще один тревожный признак – везде замолкли лягушки, не пищала никакая птица, даже мошка, хотя, конечно, и толклась, как положено, но молчала. Словно в уши ваты набили. Но не совсем плотно, потому как чавканье болотной жижи под своими сапогами Брусилов отлично слышал.
Насторожило и то, что туман – природное явление, с которым за время экспедиции уже свыкся настолько, что не испытывал никаких в отношении его эмоций, – стал выглядеть как-то не по-обычному. Брусилов был склонен списать это на собственную усталость, но тут все равно концы с концами не сходились. С чего ему уставать? А необычность заключалась в том, что туман, накатываясь хорошо различимыми клубами, словно его мехами выпускали, вставал ровной стеной. И по этой стене периодически пробегали волны, будто кто-то натянул кусок тонкой прозрачной ткани и ходит за ним, задевая локтями и спиной. Кто-то высокий, невидимый человеческому глазу.
Интуиция подсказывала, что, несмотря на белый день, необходимо срочно сделать привал. Виктор, стараясь никоим образом не показать своего волнения, добрался до ближайшего деревца, означающего твердую землю. Здесь он присел, прислонившись спиной к стволу, положил карабин на колени, и достал компас. Все верно, стрелка указывала то же самое направление.
Брусилов вскинул глаза, и ему показалось, что туман будто бы надвинулся, хотя темнее не стало. Не спеша доверять своим чувствам, Виктор Иванович приметил ближайший ориентир на границе тумана в виде чахлого кусточка, прикинул расстояние, измерив для надежности ладонью, как фотограф сооружает рамку. И, закрыв глаза, не спеша отсчитал минуту.
А когда открыл глаза, то кустик-ориентир полностью поглотила молочная пелена. Тут даже ладонь не понадобилась, хотя он все равно перемерил. Туман сжался вокруг него.
Прочистив горло, Виктор Иванович поступил так же, как поступал обычно во многих непростых обстоятельствах, а именно: громко запел бодрую комсомольскую песню, модную в те годы.
В пути Брусилов часто пел, читал стихи или просто разговаривал, будто бы с коллегами, представляя, как будет отчитываться о проделанной работе. И делал это в том числе и для того, чтобы заранее предупредить о своем присутствии любого зверя, дать ему время для отхода. Потому что, если человек появится внезапно, пройдет слишком близко или, чего доброго (вернее, худого), на спящего зверя наступит, тот может напасть.
Виктор даже удивился, почему он сразу так не поступил, а вместо этого напряженно вслушивался в наступившую тишину. Может быть, из чувства самосохранения, чтобы слиться с окружающей средой? Такое тоже бывает нужно.
Голос от долгого молчания казался непривычным, хриплым, но песня сработала. Первым делом Брусилов услышал ненавистный для любого таежника комариный зуд прямо рядом с ухом, и с наслаждением прихлопнул кровопийцу. За ним, словно по команде, откликнулись лягушки, гукнула птица.
Но не это главное. Брусилов точно увидел, что сужавшаяся, подкрадывающаяся стена плотного тумана отступила на исходную позицию. Ориентировочный кустик невинно торчал, отлично просматриваемый.
Не мешкая и распевая во все горло все, что приходило на ум, Брусилов немедленно продолжил путь, намереваясь выбраться из этого неприятного места засветло. Когда туман еще не был таким густым, он точно видел частокол елей на краю болота. Как бы ни искажалась реальная картина, не так уж и далеко предстояло идти.
Сначала он даже не боялся, уверенный, что все можно объяснить. Перебрал в уме подходящие физические явления: силу звука, скорость света, преломление, галлюцинации, наконец. Повторил всю таблицу умножения с начала и с конца. Делил трехзначные числа.
Но все же наступил момент, когда солнце стало близиться к закату, звуки вокруг начали постепенно стихать, а расстояние до конца болота так и не уменьшилось. К тому же, поддавшись приступу вполне объяснимой паники, Брусилов ступил не туда и провалился в болотную жижу, которая немедленно засосала его ногу, чуть не лишив сапога, что равнялось бы катастрофе.
Надо было делать привал.
Разглядев на одной из кочек более-менее сухой валежник, Брусилов направился туда, хотя и пришлось поворачивать обратно. Зато он смог развести, пусть и не с первого раза, костер, и даже нашел в себе достаточно хладнокровия, чтобы сварить кашу.
Усталость брала свое. Брусилов то задремывал, роняя голову на лежащий на коленях карабин, то вскидывался и поводил стволом.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
