Пользуясь выжидательной тишиной, Патриция стала внимательно рассматривать его лицо, чтобы понять, так ли тяжело ему пришлось, как ей, или он перенес разлуку равнодушно. Картина, представшая ее взгляду, могла рассказать о многом. Рельефные скулы на осунувшемся бледном лице, темные круги под глазами, жесткие складки рта.
Признаться даже себе, что утомленный, измученный вид Грегори внушал ей надежду, Патриция считала эгоистичным. Мало ли что стало причиной его недомогания, совсем необязательно, что разлука с ней.
— Я пришла...— начала было девушка.
— Я знаю, зачем вы пришли,— излишне резко перебил ее он.
— Неужели?
Он кивнул и объяснил:
— У меня есть кое-что ваше.
Только мое сердце, мысленно ответила ему девушка, а совсем не тот дурацкий чемодан, о котором вы подумали.
— Там, в комнате, — уточнил Грегори, чтобы заполнить тягостную тишину.
Он повернулся к своей гостье спиной и пошел в гостиную за чемоданом, даже не приглашая ее последовать за собой. Как странно, что такой знаток светского лоска и приличий, подумала Патриция, ведет себя так бестактно. Она решила быть мужественной и последовать за ним, но Грегори уже вышел ей навстречу с чемоданом в руке.
— Почему вы не прислали мне его на дом? — задала девушка резонный вопрос. — Я бы с благодарностью оплатила такси или курьера.
— До того, как вы появились в моем доме, я даже не думал о вашем багаже! — Оскорбительный тон Грегори задел Патрицию еще больше, чем его невежливое, неджентльменское поведение.— Я швырнул его в тот угол в ночь приезда. Мне нужно было переодеться и хотя бы к концу вечера, но все же успеть на встречу с Флоренс.
— Малышка Флоренс, — мечтательно проговорила Патриция и добавила уже совсем другим тоном: — Почему вы не сказали мне, что она дочка Глории, вдовы вашего погибшего приятеля?
— А почему вы не спросили? — ответный вопрос мужчины был по-прежнему холоден. — Ну, теперь вы получили свою собственность и, если не возражаете...
— Возражаю, — строго оборвала его Патриция.— Я собираюсь передать вам кое-что.
— Не думаю, что захочу что-либо принять от вас. — Грегори продолжал оставаться неприступным и холодным как полярный айсберг.
— Я могу понять ваше нежелание принять что-либо от меня,— сдержанно продолжала Патриция,— но то, что я принесла, по большому счету предназначается не для вас.
— Говорите скорее, Патриция,— поторопил ее Адамc, заставляя девушку с каждой секундой терять самообладание.— Мне непонятно, к чему вы клоните и есть ли вообще предмет разговора. Заканчивайте и уходите.
Патриции захотелось закричать, завизжать, затопать ногами, сделать все, что угодно, лишь бы сломать проклятую стену отчуждения, которую Грегори так усиленно поддерживал.
Стуча каблучками по наборному паркету, девушка решительно прошла в гостиную мимо хозяина и грохнула кожаный кейс с ассигнациями на полированный стол. Набрала код замков, подняла крышку и обнажила его набитое пачками денег чрево.
— Это мой вклад в вашу благотворительность, — объявила она. Грегори стоял в дверях и не совсем понимал, что происходит. — Это для детей. Я...
От волнения голос отказался повиноваться ей, а в это время Грегори изумленно смотрел на содержимое кейса.
—Это очень щедрое пожертвование, — наконец среагировал он.— Но чтобы благотворительный союз получил эти деньги, будут, как я понимаю, выдвинуты какие-то условия. Каковы они, Патриция?
«Патриция». Интонация, с которой он произнес ее имя, была настолько суха и официальна, что девушка уже хотела сдаться, плюнуть на все и уйти, но все же взяла себя в руки.
— Я сделала кое-какие подсчеты и теперь знаю, что нужно, — торопливо заговорила она.— Учитывая, как много я заплатила за сутки, проведенные в вашей компании, я вычислила, сколько стоит каждый час. Вы как-то сказали, что пойдете ради этого благотворительного союза на все...
— Что нужно сделать, чтобы получить эту сумму? — Адамc старался продвигаться ближе к делу.
Не ожидала, что он будет таким безразличным, с горечью подумала Патриция, а вслух попросила:
— Только выслушайте, не перебивайте, и тогда деньги ваши. В этот раз мне не нужен целый день, еще раз прошу — не перебивайте, дайте всего лишь договорить.
Адамc помолчал и потом утвердительно кивнул, позволяя ей продолжать.
— Я говорила с Джуди Каллаген. Только, пожалуйста, не смотрите на меня так. Теперь я знаю, что она все наврала про вас. Она мне сама призналась.
— И вы ей тогда поверили, — с укором заметил Грегори.
Слава богу, обрадовалась мысленно Патриция, я сдвинула дело с мертвой точки, его настроение изменилось.
— К сожалению, я еще плохо знала вас и к тому же не представляла, что и старый друг может оказаться лжецом. И еще я хочу рассказать вам об Эдварде.
— Об Эдварде? — заинтересовался мужчина. — Не о том ли, с легкой руки которого вас называют Железной леди?
— Нет. Эдвард вошел в мою жизнь много раньше, когда я только приехала в Лондон. Я очень сильно его полюбила и думала, что он испытывает ко мне те же чувства. Я даже стала подумывать о свадьбе...
— Он что, вас бросил? — возмутился Грегори.
Девушка кивнула, а на ее лице было смятение.
— Главная причина его поступка заключалась в том, что я не подходила под тот идеал жены, который он придумал для себя. Хотел, чтобы я бросила карьеру, стала домохозяйкой. Пусть и очень обеспеченной.
— Как раз все то, чего хотел ваш отец,— заметил Грегори.
— Мы расстались, потому что оба даже из-за любви не хотели идти на компромисс.
— Не везет вам, Патриция! — В голосе Адамса зазвучала неподдельная теплота. — То ваш отец, то этот глупец Эдвард... Теперь понятно, почему вы считаете, что каждый мужчина только и думает о том, как бы сломать женщину...
Казалось, что обстановка разрядилась, и Патриция мысленно похвалила себя за проявленное упорство и заслуженную победу. Но им еще столько нужно было сказать друг другу...
— Неужели эти банкноты,— продолжал Грегори, переключив свое внимание на кейс с деньгами, — равноценны тому, что вы мне сейчас сказали? Неужели для вас было так важно высказаться?
— Я бы выставила на этот стол и три таких кейса с деньгами, только чтобы заставить вас выслушать меня.
— Но почему? — настаивал Грегори. В глазах его томилось ожидание.
— Потому что я совершила ужасную ошибку, послушавшись не своего сердца, а грязной сплетни вздорной девчонки. Я должна была быть дальновидней, мудрей, а не идти на поводу общественного мнения.
— Да что говорить,— изменившимся, взволнованным тоном заговорил Адамc, — моя репутация, что касается отношений с женщинами, и вправду всегда была далека от безупречной...
