— Если вы воображаете, будто это сойдет вам с рук, вы плохо знаете Маркоса, — зло прошипела Сабрина. — Когда я перескажу ему, что вы мне тут наговорили…
— Можете рассказывать ему все, что хотите, — отрезала Клэр, теряя последние капли самообладания. — Он мне муж, а не хозяин! И если вы…
Внезапный приступ дурноты не дал ей договорить. В глазах потемнело. Стараясь не выдать, как ей плохо, она с трудом поднялась.
— Не торопитесь, кофе допить вы можете.
Выдержки хватило лишь на то, чтобы с достоинством дойти до двери столовой. Оказавшись в коридоре, Клэр стрелой метнулась к ближайшей ванной. Если и требовались еще какие-то доказательства ее беременности — вот они.
Покинув место своего вынужденного уединения, Клэр тотчас же столкнулась с Софией. Свекрови хватило одного взгляда на бледное, измученное лицо молодой женщины, чтобы все понять и прийти в восторг.
— Ну почему ты не сказала мне, что беременна? — воскликнула она, всплеснув руками.
Клэр попыталась улыбнуться.
— Ждала подтверждения специалистов.
— По-моему, никаких сомнений быть не может. У меня тоже был ужасный токсикоз. Не расстраивайся, он длится только первые недели, а потом все будет хорошо.
Ну да, с ребенком, может, и хорошо, мрачно подумала Клэр.
— Только смотри не переутомляйся, — посоветовала София. — И скорее покажись врачу.
— Маркос обещал все устроить, — заверила Клэр, стремясь избежать дальнейших расспросов и советов. — Знаете, наверное, мне сейчас лучше немного полежать, а то голова очень кружится.
— Да-да, конечно, — засуетилась свекровь. — Ну какое же счастье! Наконец-то у меня будет внук!
— Но ведь может родиться девочка, — заметила Клэр.
София отмахнулась.
— Не в этот раз, так в следующий.
Клэр слабо улыбнулась и поспешила прочь. Что думать о будущем — сейчас-то дай Бог разобраться.
В полной мере всю полноту проблемы она ощутила минут через пятнадцать, когда в спальню ворвался взбешенный Маркос. Он собирался уже разразиться обвинительной речью, но. увидев жену в постели, мигом забыл свой гнев.
— Тебе плохо?
— Послушать твою мать, так это в порядке вещей.
— Ты ей рассказала?
Сев, Клэр покачала головой, но тотчас же о том пожалела: дурнота подступила с новой силой.
— Ничего говорить не понадобилось. Она сама догадалась. Сказала, у нее так тоже было на первых неделях. Кстати, она в восторге.
— Уж надеюсь, — улыбнулся Маркос. — Да, кстати, завтра мы идем к врачу.
— Мы? — тихо переспросила Клэр.
— А ты думала, я позволю тебе ехать одной? ― Маркос чуть помолчал, взгляд его посуровел. — Я только что разговаривал с Сабриной. Ты запретила ей бывать в этом доме?
— Совершенно верно. — Клэр понимала, что отпираться бессмысленно. — Упражняюсь в моем праве быть хозяйкой дома: самой выбирать, кого привечать, а кого — нет.
— Сабрина — старая и самая близкая подруга Олимпии.
— Ну, против нее как подруги Олимпии я ничего не имею.
Глаза Маркоса вспыхнули, но голос звучал по-прежнему ровно.
— Что ты имеешь в виду?
Клэр внезапно засомневалась: так ли уж верны ее подозрения? Однако времени пересматривать свои взгляды уже не осталось.
― То, что, каковы бы ни были традиции вашей страны, я с ними мириться не собираюсь. Я пожертвовала прежней жизнью ради того, чтобы успокоить твою совесть. Но это отнюдь не значит, что я стану смотреть сквозь пальцы на то, как ты утешаешься со старыми подругами!
Наступила гнетущая тишина. Лицо Маркоса словно окаменело.
— Ты считаешь, я на такое способен? — наконец спросил он.
— А разве нет? — Она швыряла в него слова, точно снаряды. — Где ты был этой ночью, если не у нее?
— И в самом деле, где же еще? — Клэр не могла понять, что читает в его взгляде, неужели облегчение? — Похоже, отрицать что-либо будет пустой тратой времени. А посему теперь меня ничто не останавливает от того, чтобы снова отправиться к Сабрине.
Он повернулся к двери. У Клэр сердце разрывалось от горя. Ну вот, она все знает наверняка, а стало ли ей от этого лучше?
— Не смей больше ко мне прикасаться! — крикнула она мужу вдогонку. — Ни за что! Никогда!
Широкие плечи чуть заметно напряглись, однако Маркос ничего не ответил. Клэр бессильно откинулась на подушку, глядя на закрывшуюся дверь. Вчера в это самое время она была так счастлива! И зачем надо было все портить?
Затем, что ей не вынести жизни, полной подозрений и недомолвок. Теперь же оставалось лишь решить, куда отсюда ехать. Домой! Разумеется, домой! Родители примут ее с распростертыми объятиями.
Да только теперь приходилось думать не только о себе. Нельзя забывать о правах ребенка, которого она носит под сердцем.
Ее вывел из горестных раздумий тихий стук в дверь. На пороге стояла София.
— Если тебя все еще тошнит, — сказала она, сочувственно глядя на невестку, — я пошлю за врачом.
— Нет-нет, уже все прошло, — заверила Клэр, садясь и свешивая ноги с кровати. — Наверное, я слегка задремала. Сейчас спущусь.
— Не спеши. Маркос сказал, что лучше оставить тебя одну. Но что мужчины понимают в таких делах? Этому негоднику вообще следовало сидеть возле тебя и менять тебе холодные компрессы на лбу. — Она заговорщически подмигнула молодой женщине. — Почему это на нашу долю выпадает самое худшее?
— Должно быть, такова цена за привилегию родиться женщиной, — в тон ей отозвалась Клэр и притворилась, будто осматривает юбку, в которой лежала. — Ох, вся помялась. Теперь придется переодеваться.
— Тогда ухожу. Если захочешь, присоединяйся ко мне на террасе. Ты ведь знаешь, что Маркос уехал по делам.
— Конечно, — соврала Клэр, весьма сомневаясь в том, что это правда. Небось, гуляет где-нибудь с Сабриной.
Памятуя взгляды мужа на то, какая одежда больше пристала женщине, Клэр воздерживалась от ношения брюк, но сегодня с мстительным вызовом сменила юбку на светлые брюки. Хватит приноравливаться к вкусам Маркоса! Отныне она будет жить так, как ей нравится.
В коридоре на нее налетела разгневанная Олимпия.
— Как вы посмели выгнать Сабрину? — заявила она.
― Это как вы смеете мне указывать? — взвилась Клэр, мигом теряя самообладание. — Я здесь хозяйка. А если вам это не по вкусу, можете поискать себе пристанище в ином месте!
На лице Олимпии вспыхнула ярость, но так же мгновенно угасла.
— Я не то имела в виду, — поспешила исправить ситуацию Клэр, сгорая от стыда, что опустилась так низко. — Честное слово.
