Это не единичный случай, считает Фуко. Появление любой новой системы знания всегда связано с изменением силы.
Психология и роль пациента — это лишь один пример.
Экономика, социология, даже естественные науки подчинены тому же принципу: появление и развитие этих систем знания всегда сопровождается значительными сдвигами в структуре силы.
Когда работа Фуко «Безумие и общество» была опубликована в 1960 году, она сделала его главной интеллектуальной фигурой Парижа.
Французская интеллектуальная мода — рынок, на котором царила жестокая конкуренция — резко менялась. Старая гвардия оказалась не у дел.
Сартр и экзистенциализм, структурализм и бесконечные вариации на тему позднего марксизма оказались забыты. В моду входили Деррида и деконструкционизм, Барт и семиотика, а теперь и Фуко. Фуко прекрасно знал и Дерриду и Барта: левый берег Сены — небольшой район, и все кафе — места для интеллектуальных бесед — там хорошо известны. Но отношения Фуко с его новыми знакомыми всегда будут оставаться сложными. Хотя философия Фуко в некоторой степени походила на теории Дерриды и Барта, различия между ними вскоре стали очевидны.
К тому времени умер отец Фуко. На унаследованные деньги подающий надежды тридцатичетырехлетний философ купил квартиру с классическим видом на набережную Сены на улице Финли (эта улица была названа в честь кубинского врача франко-шотландского происхождения, который в XIX веке открыл, что переносчиком малярии является комар).
Тогда Фуко встретился со студентом факультета философии Даниелем Дефером, который был на десять лет моложе его и активно поддерживал левые политические движения. И Фуко, и Дефер резко отрицательно восприняли вступление Франции в жестокую колониальную войну в Алжире.
Но их взгляды на теорию политики различались.
Фуко не мог согласиться с юношеским экстремизмом Дефера; последний утверждал, что правительство де Голля создает фашистское государство.
Дефер был гомосексуалистом, обладал скрытой притягательностью и был на десять лет моложе Фуко. Но больше всего Фуко привлекала его страстная политическая активность. Они вскоре стали любовниками, но для каждого из них это было чем-то большим, чем очередное увлечение.
В конце концов Дефер переехал к Фуко. Их связывало глубокое чувство, и они провели вместе почти двадцать пять лет. Их любовь была достаточно сильна, чтобы перенести периодические вспышки гнева и ссоры, вызванные тем, что они оба настаивали на открытости их отношений и время от времени встречались с другими партнерами.
Дефер говорил, что Фуко был просто создан для нормальной семейной жизни, и они всегда поддерживали друг друга перед лицом предрассудков.
Несмотря на то что Франция создала себе репутацию страны любви, она оставалась всего лишь католической страной, где царила гомофобия, особенно в академических кругах.
В 1963 году Фуко опубликовал «Рождение клиники: Археология медицины». Эта работа — пример невероятного научного усердия Фуко: долгими часами, день за днем он занимался своей «Археологией», изучая подлинные документы в Национальной библиотеке. (Фуко заявлял, едва ли сильно преувеличивая, что он прочитал все книги по клинической медицине, написанные с 1820 по 1970 год.) В этой работе он показывает, как в начале XIX века произошел очередной разрыв в научном знании. Классическая медицина сменилась клинической. Раньше целью было избавиться от болезни и вернуть здоровье. Теперь объектом медицинского лечения стало само больное тело, и цель медицины значительно изменилась.
Расплывчатое, самоочевидное понятие «здоровья» сменилось целью вернуть пациента «назад, к нормальному состоянию». (Эта теория использует такие термины, как «нормальная температура», «нормальный пульс» и так далее.) С рождением клиники медицина стала наукой, примкнув, таким образом, к другим развивающимся наукам — анатомии, психологии, химии и биологии. Заняв свое место среди институтов общества, медицина оказалась связанной с политическими и социальными структурами. Понятие «нормальности» (в противоположность здоровью) постепенно, но неизбежно приобрело политическую и социальную окраску. Здесь Фуко проводит параллели с «Безумием и обществом», где он показывал, как безумие (еще одна противоположность научно определенной и социально приемлемой «нормальности») было изолировано в сумасшедшем доме. Подобным же образом в медицине появляется клиника. Здесь Фуко опять обращает внимание на изменения в структуре власти, произошедшие одновременно со скачком в развитии знания.
Фуко не только заполнил очередной пробел в нашем социальном самопознании, но и связал его историю с динамическим развитием самого общества. Он проницательно заметил, что история полна дыр, как сыр грюер. Действительно, казалось, что история всего, что принесло жизнь и свет человеческому существованию, оставалась неисследованной. История любви, жадности, жестокости, наказания и тому подобных понятий полностью отсутствовала. Как можно надеяться постичь изменения в структуре власти и общества, не изучив важнейшие аспекты?
В 1964–1965 году Фуко завершил свою самую главную работу, которая принесла его идеям известность во всем западном мире. Книга «Порядок вещей: Археология человеческого знания» должна была показать, как само понятие человечества развивалось и стало объектом нашего познания.
Сначала необходимо определить центральные термины, которыми пользуется Фуко в своем исследовании. Когда он говорит об «археологии», он подразумевает раскрытие тайной структуры знания, принадлежащей определенному историческому периоду. Она состоит из зачастую бессознательных предположений и предубеждений (буквально, предвзятых суждений), которые объективно систематизируют и ограничивают мысль любой эпохи. Они существенно отличаются от субъективной предвзятости или даже коллективного заблуждения: они представляют собой некую модель мышления, которая затрагивает по отдельности всех мыслителей данного времени.
Например, пока считалось, что Земля является центром Вселенной, было невозможным даже предположить существование эллиптических ор бит планет. Подобным же образом, как доказал Фуко, без понятия «разум» не могло существовать понятия «безумие».
Совокупность предположений, предубеждений и типов мышления, создающую и ограничивающую мысль любой конкретной эпохи, Фуко назвал эпистемой. Это слово происходит от того же греческого корня, что и эпистемология — область философии, изучающая основания нашего знания. (Рассмотрим, к примеру, причинно-следственную связь. Мы основываем наше знание на той предпосылке, что физический мир подчиняется этому закону. Определенная причина всегда приводит к определенному следствию. Если этого не происходит, мы автоматически предполагаем, что изначальная причина подверглась каким-то изменениям. Таким образом, причинно-следственная связь не является сама по себе знанием, а представляет собой предпосылку, на которой основывается знание.) Эпистема Фуко представляет собой целую структуру подобных предпосылок: особый тип мышления, характерный для какого-либо исторического периода. Эпистема определяет границы знания и даже понятие истины для данного периода. Каждая эпистема неизбежно создает определенную систему знаний. Эту систему Фуко назвал дискурсом, подразумевая под этим понятием совокупность концепций, практик, утверждений и верований, созданных определенной эпистемой.
Фуко иллюстрирует «априори историческую» природу эпистемы во введении к «Порядку вещей».
Здесь он приводит цитату из древнекитайской энциклопедии, описанную в рассказе аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса. Эта энциклопедия разделяет всех известных животных на некоторые группы согласно любопытной
