Первый Офицер взял свиток и сверился с ним.
— У меня здесь значится другое имя, — сказал он, покачав головой, и пристально посмотрел на Уилла стальными глазами.
— Мне все равно, что там у вас значится. Я свое имя знаю.
Повисла пауза. В оглушительной тишине Первый Офицер продолжал смотреть на Уилла. Потом он резко захлопнул книгу. От сильного удара с поверхности стойки поднялось облачко пыли.
— В КАМЕРУ ИХ! — раздраженно рявкнул он.
Мальчиков стащили со скамьи. Когда их вталкивали в большую дубовую дверь в конце приемной, снова раздался свист и глухой стук, извещавшие о том, что по трубам пришло новое сообщение.
К камерам вел коридор длиной метров пять, тускло освещенный единственным шаром в дальнем конце. Под светильником стоял небольшой деревянный стол со стулом. Справа шла сплошная стена, а слева в кирпичной кладке темнели четыре железные двери. Мальчиков отвели к последней, на которой была выведена римская четверка.
Второй Офицер достал из кармана связку ключей и отпер дверь. Она бесшумно отворилась; хорошо смазанные петли даже не скрипнули. Полицейский отошел в сторону, повернулся к мальчикам и кивнул в сторону камеры. Когда они остановились на пороге, неуверенно переглядываясь, он потерял терпение и грубо втолкнул их внутрь, а потом захлопнул дверь.
Ребята внутренне сжались, услышав, как в замке повернулся ключ. Звон двери еще отдавался жутким эхом от стен. Мальчики попытались на ощупь сориентироваться в темной сырой камере. Честер споткнулся о ведро, и оно со стуком покатилось по полу. Вдоль стены напротив двери обнаружился уступ в метр шириной, обшитый свинцом, шероховатый, холодный и влажный. Уилл и Честер молча сели на него. Их глаза постепенно привыкали к полутьме. Через окошко в двери проникало немного света из коридора. Наконец Честер нарушил тишину, громко потянув носом воздух.
— Фу, чем это воняет?
— Не знаю точно… — проговорил Уилл, тоже принюхавшись. — Пот? Рвота? — он посопел и тоном знатока произнес: — Карболовая кислота и… Сера? — добавил он, еще раз принюхавшись.
— Чего? — пробормотал его друг.
— Нет, капуста! Вареная капуста!
— Какая разница, все равно воняет, — поморщился Честер. — Меня тошнит от этого места.
Он посмотрел на Уилла сквозь сумрак.
— Как мы будем отсюда выбираться?
Уилл подтянул колени к груди и поставил ноги на край уступа. Он почесал коленку и ничего не ответил. Он злился на себя и не хотел выдать другу своих чувств. Может быть, осторожный Честер, все время предупреждавший его, оказался прав. Уилл заскрежетал зубами и сжал кулаки. Дурак, дурак, дурак! Они попались, как малые дети. Он позволил себе слишком увлечься. И как он теперь найдет отца?
— У меня паршивое предчувствие, — продолжал Честер, обреченно глядя в пол. — Мы никогда не вернемся домой, так?
— Слушай, не беспокойся. Раз уж мы сюда добрались, значит, как-нибудь и выберемся. Обязательно выберемся, — уверенно сказал Уилл, успокаивая друга, хотя сам не представлял, что делать.
Разговаривать им больше было не о чем. Комнату заполнили треск невидимых насекомых и вездесущий гул.
Уилл вздрогнул и проснулся, хватая ртом воздух, как будто вынырнул из воды. К своему удивлению он обнаружил, что смог задремать в неудобной позе на краю уступа. Сколько он проспал? Он обвел затуманенным взглядом темную камеру. Честер стоял у стены и не сводил глаз с двери. Уилл почти что чувствовал его страх. Он тоже посмотрел на окошко в двери. В него хитро глядел Второй Офицер — в маленькое отверстие видно было только его глаза и нос.
В замке звякнул ключ, дверь распахнулась, и Уилл увидел в проеме его темный силуэт. Это было похоже на кадр из страшного мультфильма.
— ТЫ! — крикнул Офицер Уиллу. — НА ВЫХОД!
— Почему? Зачем?
— БЫСТРО! — рявкнул полицейский.
— Уилл? — Честер обеспокоенно посмотрел на друга.
— Не волнуйся, Честер, все будет хорошо, — неуверенно сказал Уилл, поднимаясь с уступа. Ноги у него ныли от сырости. Разминаясь, он неуклюже поковылял из камеры в коридор, а потом, не дожидаясь распоряжения, направился к выходу из тюрьмы.
— Стоять! — крикнул Второй Офицер, запирая камеру. Он больно схватил Уилла за локоть и потащил его за собой, сначала из тюрьмы, потом по бесчисленным одинаковым коридорам с голыми каменными полами и облезлыми белеными стенами. Наконец они завернули на узкую лестницу, которая вела в короткий тупик. Там пахло сыростью и землей, будто в старом подвале.
В середине коридора была открыта дверь, из нее падал яркий свет. С каждым шагом, приближавшим их к двери, Уиллу становилось все страшнее. Предчувствие его не обмануло — полицейский втолкнул Уилла в комнату. Мальчик стал озираться, моргая от яркого света.
В комнате не было ничего, кроме странного кресла и металлического стола, над которым склонились два высоких худых человека, чуть ли не соприкасаясь головами, и тихо беседовали. Уилл прислушался к их быстрому заговорщическому шепоту, но не смог разобрать ни слова — с таким загадочным языком он никогда не сталкивался. Их речь почти полностью состояла из высоких скрипучих звуков.
Полицейский по-прежнему крепко сжимал руку Уилла. Глаза мальчика постепенно привыкли к свету, но живот у него сводило от напряженного ожидания. Два странных зловещих человека, явно занимавших высокое положение, то и дело поглядывали на него, но Уилл не решался обратиться к ним.
Одеты они были совершенно одинаково, в тяжелые кожаные плащи до пола, поскрипывавшие при движении. Белоснежные накрахмаленные воротники были настолько большими, что опускались на плечи. Лица у них были удлиненные; кожа напоминала цветом свежую замазку, подчеркивая черноту глаз. Волосы, коротко остриженные на висках, были гладко зачесаны назад и смазаны, так что казалось, будто у них на головах блестящие купальные шапочки.
Внезапно они прекратили разговаривать и повернулись к Уиллу.
— Эти господа — стигийцы, — сказал Второй Офицер. — Ты будешь отвечать на их вопросы.
— В кресло, — сказал стигиец, стоявший справа, не сводя взгляда с Уилла.
Он указал длинным пальцем на странный предмет мебели, располагавшийся между столом и Уиллом. Охваченный дурным предчувствием, мальчик безропотно позволил полицейскому усадить себя. Из спинки поднялась металлическая перекладина с двумя пластинами с мягкой прокладкой, явно предназначенная для того, чтобы удерживать на месте голову сидящего. Офицер установил перекладину на нужную высоту, плотно прижал пластины к вискам Уилла и затянул струбцину. Мальчик попытался обернуться к полицейскому, но устройство не позволило ему повернуть голову. Ему оставалось только смотреть на стигийцев, возвышавшихся над столом, будто кровожадные древние жрецы.
Офицер нагнулся. Боковым зрением Уилл заметил, что тот что-то достает из-под стула, а потом услышал скрип старых кожаных ремешков и щелканье больших пряжек — полицейский привязал его руки к ляжкам.
