Дейв – старший из братьев, который должен был стать ученым, а вместо этого отрастил киношный хвост волос и теперь продает пластинки в магазине альтернативной музыки в Сиэтле (и он, и его подружка Рейн носят только черное), – в настоящее время в Англии, принимает экстази и шатается по лондонским ночным клубам. Вернувшись, еще полгода будет говорить с нарочитым британским акцентом.
Кэтлин, вторая по старшинству, по идеологическим соображениям настроена против Рождества; она не одобряет буржуазные сентименты. Она держит приносящую хороший доход феминистскую молочную ферму в свободной от аллергенов зоне на востоке Британской Колумбии и говорит, что, когда наконец состоится «нашествие», мы все окажемся в магазинах, где продаются поздравительные открытки, и вообще, что бы ни случилось, мы это заслужили.
Сьюзен, моя любимая сестра, самая веселая, самая артистичная в семье, несколько лет назад после окончания колледжа вдруг запаниковала, ушла в юриспруденцию и выскочила замуж за ужасного всезнайку, адвоката-яппи по имени Брайан (союз, способный привести только к беде). За один день она стала патологически серьезной. Так бывает. Сам видел это неоднократно.
Они живут в Чикаго. Рождественским утром Брайан будет снимать на «палароид» крошку Челси (имя выбрал он) в кроватке, в переднюю спинку которой, как мне кажется, вставлена купюра, которая имеет хождение в ЮАР. Они, должно быть, целыми днями работают, оставляя минимум времени на еду.
Надеюсь, когда-нибудь я избавлю Сьюзен от ее безрадостной судьбы. Как-то мы с Дейвом решили взять напрокат устройство для ее «перепрограммирования» и даже звонили на теологический факультет университета, чтобы узнать, где его можно найти.
СКВАЙРЫ:
самая распространенная подгруппа поколения Икс, единственная, посвятившая себя процессу размножения. Сквайры существуют почти исключительно парами. Их легко узнать по отчаяным попыткам воссоздать в своей повседневной жизни видимость изобилия эры Эйзенхауэра – невзирая на дико взвинченные цены на жилье и необходимость работать в нескольких местах одновременно. Сквайры, похоже, постоянно испытывают усталость – результат погони за мебелью и безделушками.
Кто еще? С Тайлером вы уже знакомы, остается Ивэн в Юджине, Орегон. Соседи родителей считают, что он единственный нормальный ребенок из всех Палмеров. Но есть вещи, о которых соседи не подозревают: как он пьет запоем, просаживает зарплату на кокаин, с каждым днем выглядит все хуже и рассказывает Тайлеру, Дейву и мне, как гуляет от жены, к которой на людях обращается голосом мультипликационного персонажа Элмера Фуда. Ивэн не ест овощей, и мы все убеждены, что когда-нибудь его сердце просто разорвется. Я имею в виду, разлетится на ошметки. Ему же все равно.
Ах, мистер Леонард, отчего все мы оказались в таком дерьме? Мы пялимся на вашу «птичку», но больше не видим ее. Помогите найти ответ, пожалуйста.
* * *
За два дня до Рождества аэропорт в Палм-Спрингс битком набит туристами, загоревшими до клюквенного цвета, и туповатыми бритоголовыми морскими пехотинцами, направляющимися домой за ежегодной порцией традиционных семейных мелодрам: во гневе прерванных застолий и с треском захлопнутых дверей. Клэр в ожидании своего рейса в Нью-Йорк раздраженно и непрерывно курит; я жду свой в Портленд. Дег держится с наигранной непринужденностью; он не хочет показать, как одиноко ему будет всю эту неделю. Даже Макартуры уезжают на праздники в Калгари.
БЕДНОСТЬ ЗА УГЛОМ:
боязнь нищеты, порожденная слышанными в детстве рассказами родителей о «великой депрессии».
Раздражение Клэр – защитная реакция:
– Я знаю, вы считаете – раз я еду за Тобиасом в Нью-Йорк, значит, я бесхребетная подстилка. Перестаньте смотреть на меня так.
– Вообще-то, Клэр, я всего лишь читаю газету, – говорю я.
– Да, но ты хотел бы смотреть на меня. Я чувствую.
Что толку объяснять ей, что у нее это просто сдвиг. С тех пор, как Тобиас уехал, они с Клэр изредка болтали по телефону, не касаясь болезненных тем. Она щебетала, строила всевозможные планы. Тобиас безучастно слушал, как посетитель ресторана, которому долго рассказывают о фирменных блюдах сегодняшнего меню – махи-махи, рыба-меч, камбала, – обо всем том, что, как он заранее знает, он брать не будет.
Словом, мы сидим в зале ожидания и ждем свои аэробусы. Мой самолет отправляется первым, и, когда я направляюсь в сторону взлетной полосы, Дег просит меня быть паинькой и постараться не спалить мой дом.
ТЯНИ ОДЕЯЛО, ДЕЛИ ПИРОГИ:
навязчивая потребность детей прикидывать в уме размеры наследства, которое достанется им после смерти родителей.
* * *
Как я уже говорил, мои родители, Фрэнк и Луиза, превратили дом в музей с экспонатами эпохи пятнадцатилетней давности – год, когда они в последний раз покупали мебель и был сделан Семейный Портрет. С той поры большая часть их энергии была направлена на опровержение того факта, что время не стоит на месте.
Нет, кое-каким приметам прогресса все же было позволено проникнуть в дом – это, к примеру, оптовые закупки продовольствия. Эти отвратительные картонные свидетельства грудами лежат на кухне, но родителей это не смущает («Я знаю, что это безвкусно, милый, но зато такая экономия»).
В доме есть несколько высокотехнологичных новшеств, в основном купленных по настоянию Тайлера: микроволновая печь, видеомагнитофон, телефон с автоответчиком. Что касается последнего, я замечаю, что родители, оба телефонофобы, наговаривают на него сообщения с той же нерешительностью, с какой миссис Стюйвезент Фиш записывала граммофонные пластинки для капсулы времени.
– Мам, почему бы вам с отцом в этом году не плюнуть на Рождество и не поехать в Мауи? У нас с Тайлером уже начинается депрессия.
– Может, в будущем году, сынок, когда у нас будет посвободнее с деньгами. Ты ведь знаешь, какие сейчас цены…
– Ты говоришь это каждый год. Может, хватит вам стричь купоны и притворяться неимущими.
– Уж позволь это нам, родной. Нам нравится изображать бедняков.
Мы выезжаем из портлендского аэропорта, и я смотрю на знакомые картины: зелень за окном и моросящий дождь. Уже через десять минут пропадают или теряют силу все те духовно-психологические достижения, которые я приобрел вдали от семьи.
– Так вот какую прическу ты теперь носишь, малыш.
МУСОРОСБОРНИК:
человек, стремящийся в любой ситуации вставать на сторону проигравшего. У потребителей это выражается покупкой неприглядных «нетоварного вида» вещей и продуктов. «Я знаю, что эти сосиски не будет есть и голодная кошка, но они кажутся такими несчастными среди всех этих обалденных продуктов, что я просто была вынуждена их купить.»
Мне напоминают: как ни старайся, для родителей я навсегда останусь двенадцатилетним. Родители искренне стараются не нервировать ребенка, но их суждения как бы «не в фокусе» и лишены чувства меры. Обсуждать личную жизнь с родителями – все равно что, увидев в зеркале заднего вида прыщик на лбу, решить, что у тебя коревая сыпь или экзема.
