Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Люди спрашивали, почему устройство Circadia такое большое, а он отвечал, что они и не пытались сделать его маленьким. Это был эксперимент для подтверждения концепции о возможности корректной работы технологии внутри тела. Он оказался успешным: Тиму ничего не угрожает, устройство в порядке. Сейчас они работают над новой, более компактной версией, требующей менее масштабных повреждений человеческой плоти машиной.
Тим рассказал мне о своем изнурительном распорядке дня: он совмещал работу программистом в компьютерном агентстве днем и службу на свою компанию Grindhouse Wetware в подвале ночью. У него также были девятилетний сын и одиннадцатилетняя дочь, и он был вовлечен в напряженную и затяжную борьбу за опеку над детьми со своей бывшей. Все это совершенно не оставляло времени для сна, и поэтому он стал использовать систему полифазного сна, когда спал два раза по двадцать минут в течение дня, а затем отключался на три часа ночью, обычно между часом ночи и четырьмя часами утра.
По его словам, все дело в понимании и управлении самими системами: системой дня, системой тела, системой жизни.
К нам подошла женщина средних лет в брюках с завышенной талией и в сандалиях. Она была одета с иголочки, ее волосы были убраны назад. Она представилась одной из двух участников круглого стола. Ее звали Энн Райт. Она была профессором Университета Карнеги – Меллона и активно участвовала в движении «Самоквантификация» (Quantified Self-movement), приверженцы которого использовали технологии для сбора и анализа данных о своей повседневной жизни. Тим сказал ей, что тоже увлекается самоквантификацией. Недавно он купил гаджет, который собирал его данные и загружал их в облако. Он сообщил, что это движение ему интересно, но с некоторыми оговорками.
– Действительно, – ответила она, – вопрос не только в сборе как можно большего объема данных, но и в том, как их использовать, чтобы оптимизировать жизнь человека.
– Все так, – согласился Тим. – Хотя я бы из этого уравнения полностью исключил переменную «человек». Люди действительно ничего не смыслят в принятии решений. Это как с полностью беспилотным автомобилем. Люди говорят: «О, вы не можете отстранить человека от принятия решений. Я человек, и я первоклассный водитель». А я такой: «Нет, парень, ты совсем не крутой водитель. Ты обезьяна, а обезьяны не умеют принимать решения».
Энн нервно усмехнулась. Казалось, ей стало неловко, и я подумал, является ли это неудобство реакцией на фразу Тима, раскрывающую механистические принципы самоквантификации, рассматривающей человека как набор фактов и статистических данных, которые могут быть обработаны, интерпретированы и из которых будут сгенерированы дополнительные данные, словно человеческая жизнь – это цикл обратной связи входящих и исходящих данных.
– Что касается меня, – продолжал Тим, – никакая оптимизация не поможет этому практически не эволюционировавшему шимпанзе. Будем честны: у нас просто нет нужной оболочки, чтобы стать теми, кем мы хотим быть. А та, что есть, наше тело, отлично подходит, чтобы бегать по африканской саванне, но от нее не так много пользы в мире, в котором мы сейчас живем. Нам нужно ее поменять.
Тиму, как и многим трансгуманистам, было свойственно частенько ссылаться на африканскую саванну. Основной посыл был в том, что мы далеко ушли от мира, в котором эволюционировали.
– Этот парень – прямо генератор цитат, – сказал я Марло, пока мы ждали начала мероприятия. Я массировал запястье, перебирая пальцами сырой механизм из связок и хрящей, механизм запястья, покрытый кожей.
– Ох, моя правая рука… – простонал я. – Парни, может, вы могли бы помочь мне и установить какое-нибудь обновление?
Усмехнувшись, Марло показал мне радиочастотную метку RFID, имплантированную в тыльную сторону его ладони, повозив ею туда-сюда под тонким слоем кожи. По размеру и форме метка была похожа на капсулу парацетамола. Теоретически он мог бы взмахом руки открыть входную дверь в HackPittsburgh – лабораторное пространство в центре города, где они работали, когда нужно было воспользоваться высококлассным оборудованием. Но Марло был новым сотрудником, и допуска в лабораторию у него пока не было – в основном он просто сидел неподалеку в ожидании заданий.
Тема круглого стола звучала так: «Роботы в США: киборги и государственная политика в цифровую эпоху». Вместе с Энн Райт на дискуссии присутствовал элегантно одетый мужчина, юридический директор Американского союза защиты гражданских свобод (ACLU) штата Пенсильвания Витольд «Вик» Вальчак. Модератор дискуссии и ведущий радио NPR Джош Раулерсон представил Тима, объявив: «Можно с уверенностью сказать, что среди нас есть киборги». А потом посмотрел на Тима и переспросил, действительно ли можно так сказать.
– Это такой же ярлык, как и любой другой, – ответил Тим, пожав плечами.
Все крутилось вокруг темы Big Data и современного человечества как набора узлов, через которые осуществляется передача информации. Энн долго говорила о своем неодобрительном отношении к корпорациям, которые используют собранную информацию о ней, чтобы предугадать, что она захочет купить или куда решит отправиться в путешествие. Тим же сказал, что существует значительная разница между сбором персональных данных и извлечением из них выгоды. Он не понимал, почему все так переживают об этом.
– Я думаю, это оскорбляет веру людей в то, что они – уникальные маленькие цветочки. Но мы – животные, а у животных свои модели поведения. Мы обижаемся на заявления о собственной предсказуемости.
– Я не предсказуема, – заявила Энн, естественно, обидевшись.
– Все предсказуемы, – ответил Тим, – при достаточном количестве информации и наличии мощных средств обработки данных.
Здесь Энн сослалась на академическую концепцию «построения сюжета», в которой человек встраивается в некий последовательный рассказ, в котором играет непривычную для себя роль.
– И что-то не так с этой новой моделью поведения, – заметила она. – Она превращает нас в персонажей чужого сюжета.
На этой фразе Марло, пользующийся предложением бесплатного светлого эля без зазрения совести, кивнул в знак согласия в этом утомительном споре.
– Если компьютер в состоянии предсказать с точностью до девяносто девяти целых и девяносто девяти сотых процента, что вы беременны, по вашим покупкам или запросам в поисковике, – ответил Тим, – это не «построение сюжета», это просто факт. Мы – предопределяемые механизмы. Проблема в том, что большинство людей страдает антропоморфизацией самих себя.
Этот последний афоризм вызвал медленный и неустойчивый смех от едва ли половины из пятидесяти людей в зале, тихий подавленный хохот предопределяемых механизмов.
Тим сказал, что наша потребность в неприкосновенности частной жизни возникает из нашей первобытной животной природы. Если бы у нас были усовершенствованные мозги, мы бы не стали делать того, что потребовало бы конфиденциальности. Решение, по его словам, заключалось в операции по удалению в мозге моделей рудиментарного поведения, сохранившихся из-за слишком медленных темпов эволюции. Они больше нам не понадобятся.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
