Мадж вытерла слезы и пошла с адвокатом к кэбу, который уже ждал у двери. До здания суда доехали быстро. Калтон усадил ее в тихом месте, откуда можно было наблюдать за скамьей подсудимых, оставаясь невидимой для находящихся в зале суда. Когда он собирался оставить ее, она шепнула дрожащим голосом:
— Передайте Брайану, что я здесь.
Калтон кивнул и ушел облачаться в парик и мантию, а Мадж окинула быстрым взглядом зал.
Он был заполнен сливками мельбурнского общества, и все здесь вполголоса переговаривались. Известность обвиняемого и помолвка с Мадж Фретлби, вместе с удивительными обстоятельствами дела, подняли общественный интерес до невероятной высоты, и каждый, кто имел такую возможность, пришел увидеть суд своими глазами.
Феликс Ролстон занял место рядом с прелестной мисс Фезеруэйт, к которой был явно неравнодушен, и теперь оживленно с ней разговаривал.
— Мне это напоминает Колизей, — заметил он, вставляя монокль и осматриваясь по сторонам. — Кровавое развлечение на потеху зрителям.
— Не говорите таких ужасных вещей, легкомысленное вы создание! — жеманно улыбаясь, ответила мисс Фезеруэйт и приложила к носу флакончик с нюхательной солью. — Мы все пришли сюда из жалости к бедняжке мистеру Фицджеральду.
Находчивый Феликс, наделенный большим умом, чем ему приписывали люди, недвусмысленно улыбнулся этому совершенно женскому способу прикрыть неуемное любопытство.
— Ах да, — обронил он, — конечно. Я полагаю, Ева съела яблоко только потому, что не хотела, чтобы хорошие фрукты пропадали.
Мисс Фезеруэйт подозрительно посмотрела на Феликса. Она не могла понять, острит он или говорит искренне. И только она хотела ответить в том смысле, что Библия — неподходящая тема для шуток, как вошел судья, и суд встал.
Когда ввели подсудимого, по рядам дам прошел трепет, а некоторые даже, не постеснявшись проявить дурной вкус, достали театральные бинокли. Брайан заметил это и покраснел до корней волос, потому что очень остро чувствовал унизительность своего положения. Он был гордым человеком, и то, что он оказался на скамье подсудимых и что такое количество людей, называвших себя его друзьями, глазели на него из праздного любопытства, как на какого-то актера или дикое животное, было ему крайне неприятно. Одет он был во все черное, казался бледным и уставшим, но все присутствующие дамы сочли его, как всегда, неотразимым и в невиновности его не сомневались.
Присяжных привели к присяге, и королевский прокурор поднялся, чтобы произнести вступительную речь.
Большинство присутствующих знали факты исключительно из газет и слухов, которые сумели собрать. Поэтому им не были известны события, приведшие к аресту Фицджеральда, и они приготовились внимательно слушать.
Дамы прекратили разговоры, мужчины перестали смотреть по сторонам, ряды замерли, напряженно всматриваясь в лицо королевского прокурора, ловя каждый слетающий с его уст звук. Выдающимся оратором он не был, но говорил внятно и отчетливо, поэтому в мертвой тишине было различимо каждое слово.
Он в нескольких словах обрисовал суть преступления — по большому счету, повторил то, что было опубликовано в газетах, — после чего перечислил свидетелей обвинения.
Королевский прокурор хотел вызвать хозяйку дома, в котором жил убитый, чтобы доказать, что между убитым и обвиняемым существовали неприязненные отношения и что обвиняемый заходил к убитому за неделю до совершения преступления и угрожал ему расправой. (Это вызвало большое волнение в зале, и несколько дам даже решили, что этот ужасный человек действительно виновен, но большинство все же по-прежнему отказывалось верить в вину столь привлекательного молодого человека.) Он хотел вызвать свидетеля, чтобы доказать, что в ночь убийства Уайт был пьян и пошел по Рассел-стрит в сторону Коллинс-стрит, — извозчик Ройстон мог поклясться, что обвиняемый остановил кэб последнего, ненадолго отлучился и, вернувшись, сел в кэб вместе с убитым. Также Ройстон указывал, что подозреваемый покинул кэб рядом со школой на Сент-Килда- роуд и что, доехав до перекрестка, он обнаружил у себя в кэбе труп. Извозчик Ранкин мог подтвердить, что отвез обвиняемого с Сент-Килда-роуд на Паулетт-стрит в Ист-Мельбурне, где тот сошел. Королевский прокурор собирался вызвать домовладелицу обвиняемого, чтобы доказать, что обвиняемый квартировал на Паулетт-стрит и что в ночь убийства он вернулся домой в начале третьего. Еще он собирался вызвать сыщика, который занимался этим делом, и врача, который осматривал тело и установил, что причиной смерти стало вдыхание хлороформа. Изложив всю цепочку улик, которые он собирался доказать, королевский прокурор вызывал первого свидетеля, Малькольма Ройстона.
Ройстон, после того как его привели к присяге, повторил показания, которые дал во время дознания, начиная с остановки кэба и заканчивая его приездом в полицейский участок Сент-Килда с трупом Уайта. Во время перекрестного допроса Калтон спросил у него, готов ли он под присягой утверждать, что человек, который остановил кэб, и человек, который сел в кэб с покойным, одно и то же лицо.
СВИДЕТЕЛЬ: Да.
КАЛТОН: Вы в это уверены?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, совершенно уверен.
КАЛТОН: Значит, вы узнаете в подсудимом человека, который остановил вас?
СВИДЕТЕЛЬ (неуверенно): Точно не скажу. У джентльмена, который остановил меня, шляпа была надвинута на самые глаза, поэтому лица его я не видел; но рост и сложение тела у подсудимого такие же.
КАЛТОН: Получается, только из-за того, что человек, севший в кэб, был одет так же, как подсудимый в ту ночь, вы решили, что это одно и то же лицо?
СВИДЕТЕЛЬ: Мне и в голову не приходило, что это могут быть разные люди. К тому же он разговаривал так, будто уже был там раньше. «Вы вернулись», — сказал я, он ответил: «Да, я отвезу его домой». И сел в кэб.
КАЛТОН: Отличия в голосе вы не заметили?
СВИДЕТЕЛЬ: Нет, разве что в первый раз он говорил громко, а потом, когда вернулся, очень тихо.
КАЛТОН: Я полагаю, вы тогда не были пьяны?
СВИДЕТЕЛЬ (возмущенно): Конечно же нет!
КАЛТОН: Вы не позволили себе сделать глоток хотя бы, скажем, в «Ориентал», который находится, насколько я знаю, рядом со стоянкой кэбов?
СВИДЕТЕЛЬ (нерешительно): Ну, может, один стакан.
КАЛТОН: Может. А может, и не один.
СВИДЕТЕЛЬ (угрюмо): Нет такого закона, чтобы человек не мог выпить стаканчик, когда его жажда мучает.
КАЛТОН: Конечно нет. И вы, надо полагать, решили воспользоваться отсутствием такого закона.
СВИДЕТЕЛЬ (с вызовом): Да.
КАЛТОН: Значит, вы были слегка навеселе.
СВИДЕТЕЛЬ: Да. Я вообще парень веселый. (Смех в зале).
КАЛТОН (строго): Вы здесь для того, чтобы давать показания, а не блистать остроумием, сэр. Вы были или не были пьяны?
