Орленок поднял руку, бахрома на его куртке легонько раскачивалась от ветра, как трава в прерии.
— Мы бы хотели выслушать саму Конни, — тихо сказал он.
Посредник драконов жестом подозвала Конни к ним.
— Добро пожаловать, дитя, на наше собрание. Мы знаем, что тебе может быть трудно говорить перед незнакомыми, но, если ты наберешься храбрости, скажи, чего ты сама для себя хочешь?
Резкий глубокий голос — голос горного гнома — донесся с северной стороны круга:
— Не нужно мучиться беспокойством: для нас нет сомнения в том, что ты обладаешь универсальным даром, пусть еще сырым и неиспытанным.
Чувствуя, как у нее дрожат коленки, Конни вышла в центр круга, сменив мистера Коддрингтона; она инстинктивно искала точку, где энергия, исходящая от всех четырех созданий, приходила в равновесие. Она нашла ее и остановилась там и сразу же перестала чувствовать себя беззащитной и одинокой, она установила связь со всеми созданиями, подобно втулке в центре колеса. Как будто услышав зов, Морджик поднял голову, выпустив язык пламени, Ветер-Жеребенок заржала, Громовая Птица расправила крылья, сверкая острыми иглами белого пламени, а Гард ударил молотком по земле так, что она загудела, как колокол.
— Я бы хотела развить мой дар, если возможно. Я уверена… по крайней мере, я так думаю… что смогу научиться контролировать его, — добавила она, взглянув на мистера Коддрингтона.
— Она права, — раздалось резкое рычание.
Конни сперва не догадалась, кто это говорит, но потом осознала, что этот голос принадлежит Морджику. Казалось, остальные были удивлены не меньше ее, что он вмешался в разговор: речь — редкость среди драконов.
Кайра Окона добавила свое мнение к общему обсуждению; ее мягкий голос, как запах сладкого горячего шоколада, растекался в воздухе.
— Ветер-Жеребенок и я согласны, чтобы Конни попробовала. Ни у кого не бывает полностью сформированного дара: каждому из нас приходится учиться его использовать. Перед ней стоит похожая задача, только гораздо более сложная.
Громовая Птица громко закаркала, и Орленок сказал:
— Позвольте птенцу научиться летать — не привязывайте ее к ветке.
— Значит, решено, — объявила Кинга. — Мы благодарны мистеру Коддрингтону за заботу о благосостоянии Общества, но в данном случае мы считаем такие предосторожности неправильными. Членство Конни в Обществе защиты мифических животных утверждается; результат ее предыдущего испытания считается недействительным. Обучение ей следует начать немедленно.
Конни чувствовала, как внутри ее загорается радость. Она и не осознавала, как много значило для нее членство в Обществе, пока не услышала эти слова. Подтверждение того, что сирены были правы и она универсал, было, наверное, лучше всего. Этот дар казался таким чудесным! Доктор Брок подошел пожать ей руку, явно довольный результатом; Айвор Коддрингтон улизнул в тень, бормоча, что возвращается к своей машине. Никто не обратил особого внимания на его раздосадованное бегство, потому что единорог заржал и затряс гривой, рассыпая серебряные искры.
— Ветер-Жеребенок хочет познакомиться с Конни, — сказала Кайра. — Она хочет узнать, что у нее на сердце.
— Что я должна делать? — спросила Кайру Конни, когда доктор Брок мягко подтолкнул ее вперед.
— Просто жди: сама узнаешь, — сказала Кайра с веселой улыбкой.
Единорог рысью подбежал к ней и остановился, глядя на нее сверху. Она почувствовала его сладкое дыхание и заглянула в черные как ночь глаза. Ветер-Жеребенок склонилась к девочке, накрыв ее пахнущей пряностями гривой. Осторожно Конни протянула руку и дотронулась До носа единорога, потом прислонилась лбом к его бархатной щеке и тихо прошептала свое имя на ухо Ветру-Жеребенку. Спокойствие охватило ее, на этот раз не смешанное с другими ощущениями. Конни исполнилась покоя, погрузившись, как в теплую ванну, в ласковую природу единорога, и веки ее отяжелели.
Кайра сказала остальным:
— Ветер-Жеребенок напоминает нам, что Конни всего лишь ребенок и ей нужно спать. Нам с вами сегодня нужно еще кое-что обсудить, но Конни сейчас пусть отдыхает. Позже Ветер-Жеребенок отвезет ее, чтобы избавить от утомительной обратной дороги.
— Хорошо, — сказала Кинга. — Когда мы закончим наши дела, мы с Морджиком отнесем Фрэнсиса как можно ближе к дороге.
Лежа рядом с единорогом, Конни только смутно представляла себе, что за разговор ведется над ее головой. Она слышала, как часто повторяют ее имя и имя этого существа, Каллерво, но во сне, который наслала на нее Ветер-Жеребенок, было нечто опьяняющее, так что все это казалось ей совершенно неважным. Все, что ей хотелось сделать, — это завернуться в одеяло, которое принес ей Орленок, и плыть в своих снах, наполненных сверкающими под солнцем ручьями, зелеными лужайками и смеющимися голосами.
11. Мэгз
Конни смутно помнила дорогу домой — после того как ее осторожно сняли со спины Ветра-Жеребенка и пересадили в коляску мотоцикла. На следующее утро она проснулась в своей спальне и некоторое время лежала, наблюдая, как кружатся пылинки в луче света, пробивающегося сквозь шторы. Бодрый голос синьора Антонелли всплыл в тишине, как шары с гелием, выпущенные в небо во время праздника.
— Nessun dorma! — пел он у нее под окном. — Nessun dorma! Tu pure, o Principessa…[21]
Окончательно проснувшись, Конни спросила себя, не приснилась ли ей прошлая ночь. Неужели она в самом деле ездила верхом на единороге и встречалась со всеми этими необыкновенными существами? Поездка в Дартмур была наяву, это ясно: на стуле лежала ее заляпанная грязью одежда. Она вспомнила, как поздно ночью Эвелина помогала ей раздеться, а потом она, спотыкаясь, брела к кровати.
Диссонанс внесла грохнувшая крышка мусорного ящика дома номер пять.
— Заткнитесь! — орал мистер Лукас. — Вы что, думаете, что вы Паваротти?
Синьор Антонелли, очевидно, решил, что это предположение — в самую точку, ибо заключительную ноту он пропел с особым вызовом. Когда он закончил, Конни мысленно поаплодировала ему: эта песня как нельзя больше соответствовала ее довольному настроению. С наслаждением потягиваясь под теплым пуховым одеялом, Конни вдруг вспомнила самую важную вещь, которая была сказана накануне: ее дар подтвержден. Она должна сказать об этом тете. Отбросив одеяло, она влезла в чистую одежду и ринулась вниз по лестнице. Тетя ждала ее в кухне и, к изумлению Конни, крепко ее обняла.
— Доктор Брок все мне рассказал! — воскликнула Эвелина дрожащим от волнения голосом. — Универсальный посредник в моей собственной семье! Я так горжусь тобой!
Конни оторвалась от нее и увидела на глазах у Эвелины слезы. Она уже знала от доктора Брока, что ее дар — нечто уникальное, но, видя, какое впечатление это произвело на ее тетю, она в полной мере осознала важность того, что с ней произошло.
