Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Мы уселись за стол и молча поглядывали друг на друга. Обсуждать уже ничего не хотелось. Решили только, что знакомиться с поселенцами пойдут все, кроме Штольма и Лингамены, которым ровно в 10 утра нужно будет отключить поле Неймара.
Время пролетело быстро. Девять. Пора. Мы спускаемся к Туннелю долгими коридорами, отодвигаем шлюзовую заслонку перехода. Замкнутое пространство заполняет ровный тусклый свет. Впервые ступая по этому проходу, я ощущаю, что всё здесь пропитывает незнакомый аромат — кисловатый, резкий. Похоже, даже поле Неймара чем-то пахнет. Ещё несколько долгих шагов, и мы один за другим вываливаемся в солнечный июльский день Внутреннего Мира. Да. Не было тут, конечно, никаких встречающих из моих ночных реминисценций. Всё тут шло своим чередом — росло и цвело, бегали вдалеке у домов ещё не заметившие нас дети. И тут меня снова кольнуло — не надуманной ли ерундой мы занимались все эти годы? Вот она — жизнь. В наших ли силах познать её законы, выстраивая некие искусственные границы?
Мы шли по полю в направлении домов. С каждым вздохом я набирал полную грудь лета и наслаждался — всё мне было радостно и интересно. Ящер, лучась счастьем и жадно охватывая взглядом окрестности, с горящим взором шёл впереди всех — видно было, какие большие надежды он питал и как рвался действовать. Гелугвий, ничего под ногами не замечая, постоянно выискивал что-то взглядом. Бойко шагал рядом с Даримой Текано, и в голове у него крутилось множество светлых мыслей.
Так продвигались мы по заповедной, запретной когда-то земле нашего скрытого города. Сейчас уже, думаю, большинство из нас приняло всё произошедшее как есть. Дороги назад не было. От будущего нас отделяло всего несколько десятков шагов. И всё же…
— Не думали первые сотрудники института, что спустя 50 лет вернутся в этот город с пустыми руками, — пробормотал я, пробуя на прочность своё настроение.
— Отнюдь не с пустыми! — громко возразил Ящер. — Наоборот, мы идём освободить поселенцев от бремени пустоты, в которой они пребывали целых 50 лет. Всё только начинается!
При нашем приближении Юлонна Велис вышла из дома и, ничуть не стесняясь, стала спрашивать у нас: «Ну как там, на большой земле?» За ней подтянулись и все остальные поселенцы.
— Заходите уже на чай, чего стоять! — позвала всех Юлонна.
— Настоящий? — пошутил Ящер.
— Машинный! — с укоризной произнесла Наланда. — Но чего переживать: ты же нам вырастишь самый что ни на есть настоящий! — добавила она чуть ядовито.
Вскоре общение стало разваливаться на кучки. Мы с Гелугвием остались в самой многочисленной группе, Текано говорил с Кхарну, Дарима с детьми осматривала дом, а Ящер отозвал в сторону Наланду. Он пересказывал ей краткую историю своей жизни, говорил о планах строительства нового города.
— А этот дом звал меня так долго, — не скрывая восторга, говорил Ящер, показывая Наланде на её собственное жилище, в котором она 50 лет обитала в поселении. — Я столько раз видел его в мечтах. Настоящий, деревянный. Теперь всё здесь будет сделано руками людей. Все «машинки» мы отправим подальше или вовсе развоплотим. Несколько тысячелетий наши предки растили, строили и были счастливы. А теперь вдруг по мановению волшебной машинки всё стало мёртворожденным.
— А ты сам-то хоть что-нибудь можешь своими руками создать? — спросила Наланда. — Дом, например, не пробовал построить?
— Не пробовал, но я…
— А кто тогда за тебя будет строить? — перебила Наланда. — Неужели ты думаешь, что за тобой сюда потянется много людей? Пока что ты разве что приобрёл себе сомнительную славу разрушителя. — Женщина вдруг немного сникла. — Хотя, что ж теперь… как тебя зовут на самом деле?
— Моё имя осталось в прошлом. Я теперь Мезозойский Ящер. Это имя накрепко связано с моей судьбой и делами.
— Ладно, Ящер. Я уже не могу плохо к тебе относиться, в конце концов, ты разрешил наши морально-этические проблемы, над которыми долго мучилась и я, и сотрудники института. Мы ведь с самого начала понимали, что вовлекать в эксперимент новое поколение людей — сомнительная жертва во имя науки. Но что ж мне так не везёт? — она вымученно улыбнулась собеседнику. — Сначала 50 лет тут проторчала, собирая цветочки, потом оказалось, что это вообще зря. Что теперь прикажешь делать?
— Ну что ты, Наланда! Совсем даже не зря. Ты участвовала в важном эксперименте. Пусть даже в моих глазах это бесполезная попытка доказать что-то на искусственном закрытом островке. В любом случае, ты потратила десятилетия жизни на служение человечеству. А вот я почти 40 лет подряд бездействовал. И, кроме того, в глазах других выгляжу только разрушителем. — Ящер прошёл несколько шагов по поляне и внезапно добавил: — Оставайся в новом городе! Или твёрдо решила уехать?
— Я отсюда ни за что не уеду, — к своему удивлению услышал Ящер. — Я взялась за это дело и буду делать его до последнего. Я уж полжизни своей прожила, мне 70. Я 50 лет ждала результата, и теперь, что, просто так оставить всё это? В ручном труде, я думаю, есть смысл, хотя «машинка» сама по себе вещь неплохая. Однако из опыта последних столетий явствует, что человечеству ещё нужно научиться сосуществовать с этим всемогущим гегемоном.
— А дети? — спросил Ящер.
— А детям я не очень нужна. Кхарну, вероятно, останется, а Персифея и Ангарис будут рады открыть для себя большой мир. Они еще не знают, что с «машинками желаний» мир стал ужасно одинаковым, а, следовательно, сильно уменьшился в размерах. Ведь можно не выходя из дома слепить у себя на дворе целую вселенную…
— Ладно, пойду пока что ко всем, ещё пообщаемся! — сказал Ящер и очень довольный поспешил к остальным. Для него это был большой успех.
Когда Ящер отошёл, Наланда заметила неподалёку высокого кудрявого мужчину, неуверенно топчащегося в одиночестве близ её дома. Это, конечно, был Гелугвий. Он заметил, что Наланда осталась одна и решился подойти.
— О, здравствуй, Наланда! — начал учёный. — Я так долго ждал этой встречи… Я… Ты так много для нас сделала, это такая самоотверженность.
Выговорив заготовленные слова, учёный сконфузился, и взор его поник. Он совершенно не представлял себе, что такое отношения мужчины и женщины. Внутри него клокотало прекрасное новое чувство, но Гелугвий, привыкший всю жизнь иметь дело только с вычислительными машинами, и понятия не имел о том, как у людей возникает взаимность; не ведал он, что ждать её порой приходится очень долго.
Мы не знаем доподлинно, что в эти секунды промелькнуло в сердце Наланды, но она сказала:
— Здравствуй, Гелугвий. А что же мы такого сделали? И уж тем более, лично я. Баклуши мы били 50 лет кряду. А вот вы там действительно трудились денно и нощно!
Гелугвию почудилась в этих словах страшная правда, которой все мы, работники ИКИППСа, в последнее время были заражены. Он решил, что Наланда в своих лукавых речах выражает ему всё накопившееся за долгие годы презрение, уличая его одного в их общей, икиппсовской беспомощности. На учёного было страшно смотреть. Обычно выделяющийся среди всех своим значительным ростом, сейчас Гелугвий стоял перед Наландой будто съёжившись; маленький и сморщенный, непропорционально сложенный, он замер, нелепо свесив голову, и кудри его торчали в разные стороны.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
