Книга Все нечестные святые - Мэгги Стивотер

Наступила ночь, и на небе показались звезды.

Наступила ночь, и совы открыли глаза.

Наступила ночь, а Беатрис так и не сумела загнать Пита в угол.

Для Беатрис это стало шоком, ведь она пообещала Хоакину поговорить с Питом о судьбе грузовика. Она то и дело замечала Пита и тут же теряла из виду, а это не так-то легко сделать в таком маленьком поселении, как Бичо Раро. Это казалось практически невозможным, особенно после того, как Джудит дала Питу работу, не предполагающую активных перемещений: построить невысокую деревянную сцену для танцев – идеальное место, чтобы устраивать семейные торжества в честь дня рождения, идеальное место, чтобы напомнить Франсиско и Антонии про обстоятельства их первой встречи. Пит целый день прилежно трудился, забивал в землю сваи, обшивал получившийся каркас досками, перекусывал на ходу и отдирал доски от стен рухнувшего амбара, чтобы сделать настил сцены. Несмотря на то что он, кажется, работал без перерывов, всякий раз, когда Беатрис пыталась подойти к юноше, тот исчезал. Беатрис искала его рядом с амбаром, который он разбирал, искала рядом с недостроенной сценой, искала между амбаром и сценой и, к огромному своему изумлению, нигде не могла найти. Потом она оборачивалась и обнаруживала Пита на том самом месте, откуда только что ушла.

Беатрис не понимала, что происходит. Откуда же ей было знать, что причина проста: Пит вознамерился избегать Беатрис любой ценой.

Когда он впервые увидел Беатрис, его сердце совершило дикий кульбит, и Пит твердо решил больше подобного не допускать; всякий раз, завидев девушку, он круто разворачивался на сто восемьдесят градусов, вне зависимости от того, куда шел. Последнего столкновения с ней Пит избежал уже с наступлением ночи. Это случилось после того, как звезды вытеснили с небосвода солнце, а от заката остались лишь три тонкие, разноцветные полоски вдоль линии горизонта. Пит направлялся в свою комнату, как вдруг заметил Беатрис на открытом пространстве между строениями. Сначала на землю грозно надвинулась ее длинная тень, а потом и сама Беатрис появилась на освещенном крыльце.

Пит стремительно развернулся и зашагал туда, откуда пришел, то и дело нервно оборачиваясь. На Беатрис было платье в цветочек, казавшееся короче, чем на самом деле, потому что девушка использовала его как импровизированную корзинку, сложив в подол странные провода, металлические штыри и какие-то гибкие прутья. Она не смотрела на Пита, но целенаправленно двигалась туда же, куда и он, прямо-таки шла за ним по пятам. Юноша стремглав юркнул в темный закоулок между двумя хибарками, в темноте обо что-то споткнулся (это были миски собак Антонии), а обернувшись, увидел, что Беатрис идет тем же путем. Он обогнул хижину, но Беатрис не отставала. Тогда Пит торопливо прошел мимо загона с козами, однако, бросив быстрый взгляд через плечо, понял, что девушка по-прежнему у него на хвосте.

Сердце Пита и так уже угрожающе колотилось, как вдруг молодого человека обожгла страшная догадка: а что, если девица преследует его намеренно, возможно, даже хочет с ним поговорить? Это предположение обрушилось на Пита, как лавина.

Сердце снова болезненно сжалось.

Охнув, Пит прижал руку к несчастному органу и пустился бегом вдоль стены сарая, стрелой промчался через двор и перепрыгнул через низкие заросли кустарника. Темнота уже вольготно раскинулась над землей, застилая глаза, поэтому Пит слегка промахнулся. Он налетел на что-то твердое, точнее, на огромный мысок ботинка Тони.

– Привет, малыш, – поприветствовал его Тони. – Спасибо, что избавил меня от необходимости самому тебя пинать.

– Да ладно, – выдохнул Пит и больше ничего из себя выдавить не смог. Несколько мгновений он полулежал, распластавшись на великанском ботинке, держался за грудь и ждал, когда сердце снова утихнет.

– Ну, и где пожар? – поинтересовался Тони.

– Я… – Пит стек вниз по ботинку и сел в пыль, потом задрал голову и всматривался, всматривался, всматривался в темноту, пытаясь разглядеть лицо Тони, едва видимое в слабом свете, доходящем сюда от крыльца. – Пожар?

– Это присказка такая. Малыш, ты такой прямой, что любая линейка от зависти удавится. Я имел в виду, почему ты бежишь?

– Кажется, я едва не умер!

– Я тоже, – поддакнул Тони. – От скуки.

Впрочем, оба были рады видеть друг друга – всё-таки знакомое лицо в странном, незнакомом месте. Тони сел, скрестив ноги посреди поросшего низким кустарником поля, дочиста объеденного коровами и телятами.

Потом неловко ссутулился и облокотился на стоявший тут же трактор. Подошва его босой ноги изрядно почернела от долгого хождения по земле.

– Черт возьми! – взгляд Пита пропутешествовал с грязной ноги Тони на лицо последнего. – Ты и впрямь ни капельки не уменьшился.

– И ты тоже, – огрызнулся Тони.

– Похоже на то. Каково это – быть… таким?

– Я не могу курить, – вздохнул Тони. – Сигареты заканчиваются на первой же затяжке.

Пит не курил, но постарался придать лицу выражение сочувствия.

– Ну, может, я могу что-то для тебя сделать?

– Ага, отвали, – предложил Тони, но, скорее, по инерции. Какая-никакая, а компания, можно ненадолго отвлечься от тяжких раздумий. Обычно по ночам Тони работал на радио или, пользуясь тем, что поток транспорта схлынул, гонял на «Меркури» по скоростной автотрассе «Шуакил Экспрессвей»[14], прозванной в народе «Верная смерть». Здесь не было скоростных шоссе, да и в «Меркури» Тони никак не поместиться. – Нет, погоди, малыш. Сгоняй на моем «Меркури» в ближайший городишко и привези мне клятое радио, пока я не свихнулся. У тебя же остались ключи?