И вот тут большой серый глаз Заклинательницы подмигнул Вандиену, да так девически кокетливо, что у него кровь в жилах похолодела.
Он медленно взошел наверх по ступенькам. Хелти, оставшийся внизу, громогласно призвал кого-то по имени Джени, требуя приготовить ванну для гостя. Лестница привела Вандиена в коридор, скудно освещенный окошками по обе стороны. Он отметил про себя, что лестница была без перил, и заранее решил вечером не напиваться. Две из шести дверей, выходивших в коридор, были закрыты. Вандиен на скорую руку осмотрел остальные четыре и выбрал самую большую и хорошо проветриваемую спальню.
Оконные ставни были распахнуты настежь и прихвачены защелками, чтобы не болтались, и по комнате без помех гулял свежий морской бриз. По гостиничным меркам комната была обставлена вовсе не плохо. Была здесь и ванна – крепкая деревянная лохань, способная вместить человека куда крупней Вандиена. На деревянной подставке, простой, но в то же время изящной, стоял кувшин и при нем тазик. Кровать была снабжена соломенным тюфяком, двумя толстыми покрывалами и шерстяным одеялом, свернутым в ногах. Имелся даже сундук, на тот случай, если постояльцу понадобится куда-то сложить свое имущество. На полу красовались две потертые звериные шкуры: одна у кровати, другая возле лохани. Завершал обстановку спальни деревянный табурет.
Вандиен с большим облегчением сел на кровать. На какое-то мгновение он позволил себе понуро ссутулиться, потом расправил плечи, протер слипающиеся глаза и убрал со лба волосы. Тут в дверь постучали, а потом распахнули ее плечом прежде, чем он успел отозваться. Джени явно приходилась старшей сестрой девочке, протиравшей столы: сходство было несомненное. Она внесла два ведра воды, от воды шел пар. Мальчик-слуга, вошедший следом за Джени, тащил такую же ношу и еще два грубых полотенца, переброшенные через плечо.
– Твоя ванна, возчик! – объявил мальчишка, выливая воду в лохань.
– Да, а то вдруг он подумает, что это суп, – хмыкнула Джени и, скосив глаза на Вандиена, пожала плечами – что, мол, с глупенького возьмешь. Рубашка прямо-таки пугающе подробно обрисовывала ее грудь. Вандиен задумался о том, с кем она пытается заигрывать – с ним или со слугой.
Парнишка не подал виду. Бросил полотенца на табурет и протопал вон из комнаты. Джени оглядела комнату, запустила руку в карман передника, извлекла пригоршню сушеных трав и бросила в воду. Потом наклонилась размешать, по-прежнему искоса поглядывая на Вандиена. Вандиен сидел молча и ждал. Джени выпрямилась и вытерла мокрую руку о передник.
– Нужно еще что-нибудь, возчик?
– Да нет, спасибо, – сказал Вандиен. – Тут и так все гораздо приличней, чем я ожидал.
– Ты не стесняйся, проси, что в голову взбредет, – продолжала Джени. – Возчику, приглашенному на Храмовый Отлив, ни в чем нет отказа, так что не робей.
Вандиен ответствовал с самым серьезным видом:
– Я постараюсь.
– Ну ладно тогда. – Джени снова оглядела комнату и коротко вздохнула. – Тогда я пошла. Приятно помыться.
– Спасибо.
Джени проследовала к двери и весело улыбнулась Вандиену, закрывая ее за собой.
Оставшись один, он со вздохом наклонился стащить с ног сапоги. Может, ему и в самом деле стоило попросить новую обувь; эти сапоги определенно видали лучшие времена. Стянув через голову рубаху, Вандиен уронил ее на пол и не стал поднимать. Рубаха представляла собой целую летопись, запечатлевшую и его возню со скильями в ручье, и все подробности путешествия по пыльному большаку. Потом в ту же кучу полетели пачканые-перепачканые штаны.
Сперва вода показалась, ему слишком горячей, но, постепенно погрузившись в нее, Вандиен всем телом ощутил, как она смывает не только грязь, но и усталость. Зачерпнув ковшиком, он полил себе на голову. Потом откинулся назад и сполз пониже, так, что небритый подбородок коснулся воды. Опершись затылком о край лохани, Вандиен блаженно закрыл глаза…
– Я забыла ведерки!
Вандиен даже не вздрогнул и сам этому подивился. Он открыл глаза и увидел Джени, стоявшую в дверях.
– Я просто пришла забрать ведра, – сказала она. Прозвучало это вызывающе и колко.
– Вообще-то, это и хорошо, что ты заглянула, – сообщил ей Вандиен. – Хочу тебя кое о чем попросить… Не в службу, а в дружбу…
– О чем же? – У Джени округлились глаза.
– Когда понесешь ведерки, может, заодно захватишь мои штаны и рубаху? Их не помешало бы постирать. И… – Вандиен призадумался, – я был бы весьма благодарен, если бы ты мне подыскала что-нибудь подходящее на смену…
– Хорошо, возчик. – Голос Джени стал скучным. Она подхватила ведерки и повесила на руку его грязную одежду. Дверь хлопнула так, что на сей раз Вандиен вздрогнул. М-да, тут уж ничего не поделаешь. Он только спросил себя: а был ли я сам когда-либо таким же молодым, как эта Джени?.. Он снова сполз пониже в горячую воду, из потаенных глубин тела начал выходить холод, и только тут Вандиен как следует понял, до какой степени промерз по дороге. Он снова откинул голову на край лохани и блаженно обмяк…
Дверь потихоньку растворилась. Вандиен не стал оборачиваться, хотя происходившее начинало уже его утомлять.
– Может, тебе спину потереть, возчик?
– Знаешь, Джени, – сказал Вандиен, – моя спина находится на том же самом месте, сколько я себя помню. Так что я уж как-нибудь ее разыщу и вымою сам. А ты займись – знаешь чем? Поди прогуляйся по берегу, набери красивых ракушек и положи их в коробочку. Когда-нибудь, когда тебе будет столько лет, сколько мне сейчас, а чувствовать ты себя будешь так, словно ты еще вдвое старше, ты заглянешь в коробочку и сразу вспомнишь себя теперешней – маленькой девочкой, которой не терпится скорее стать взрослой. А теперь – брысь!..
И он, всколыхнув воду, повернулся в лохани и указал ей на дверь… Только все дело было в том, что у двери, прислонившись к ней спиной, стояла вовсе не Джени, а Зролан, стояла и лукаво улыбалась ему. Ее темные глаза поблескивали.
– А в тихом-то омуте, оказывается, кто-то живет, возчик Вандиен. Даже тут заметно…
Вандиен смущенно осел в своей лохани. Как ни странно, Зролан своим присутствием действовала на него куда больше, чем юная Джени.
– Я, наверное, показался тебе напыщенным дураком, – пробормотал он. – Я даже и пытаться не буду тебе объяснить…
– Нет нужды. Я видела, с каким лицом она удалилась отсюда. Знаешь, есть определенная порода женщин – и возраст тут ни при чем, – которые не до конца уверены в своих чарах и ни за что не станут заигрывать с красивым мужчиной, боясь быть отвергнутыми. Но когда они видят человека с изуродованным лицом или, к примеру, сухорукого калеку, тут-то они и говорят себе: «Кто еще, кроме меня, способен разглядеть истинные качества, скрытые за этим увечьем? О, ему наверняка польстит мое внимание, я сумею одарить его тем, что ему, верно, так редко перепадает…» И она делает предложение, уверенная, что парень помрет на месте от счастья и изумления, – с ума сойти, она сочла его привлекательным, он ей понравился! Ну что, я права?
