11 июля
Вчера я собиралась написать больше. Тщательно подготовилась: налила себе вина, зажгла свечи, постелила постель для Свена. Пиковый Король уже давно спал внутри меня, как в гробу, но стоило написать на бумаге имя, как меня охватил смертельный озноб. Я надела тапочки и еще одну кофту, разожгла камин, но никак не могла согреться. В конце концов, я легла в постель и укрылась двумя одеялами. Я пыталась заснуть, но не могла: меня всю трясло. Видимо, в конце концов я все-таки заснула, потому что проснулась в поту: на мне по-прежнему были две кофты. Я скинула одежду и одно одеяло на пол, натянула сорочку и вернулась в постель. Наутро я проснулась совершенно разбитая.
Я решила, что должна отдохнуть. Навестив розы, я праздно сидела, пока Свен не сообщил, что поедет за лодкой. Это был подарок небес. Стоило двери за ним захлопнуться, как я уже сидела за столом в ночной сорочке, халате и тапочках с чашкой чая в руке.
Мне должно было исполниться семнадцать, у меня не было парня, и любовь вызывала у меня отвращение. Случай с Бьёрном лишил меня иллюзий: я не видела в сексе ничего приятного. От одного воспоминания о члене Бьёрна меня тошнило, и отвращение к любви стало для меня чем-то вроде панциря. Все, кто отваживались попытаться пробиться сквозь него, больно ушибались об его твердую как сталь поверхность. Я иногда ходила на танцы с парнями, потому что мне нравилось танцевать и было все равно, с кем это делать. Я обожала музыку и танцевала с закрытыми глазами, наслаждаясь ее звуками. Часто кавалеры истолковывали мою отрешенность по-своему.
В тот день была пятница. Мы отправились большой компанией в центр Стокгольма: по слухам, там на причале стояли корабли из разных стран, и нам было интересно на них посмотреть. Увиденное превзошло все наши ожидания. Несколько военных судов стояли у пирса, и собравшиеся зеваки возбужденно обсуждали, что кто-то видел даже перископ подводной лодки. Мы полюбовались кораблями и вместе с толпой переместились в Старый город, где зашли в бар. Он был полон мужчин в форме, говоривших по-английски: они пели и веселились, болтая с местными, делавшими вид, что им такое зрелище не в новинку.
Оказывается, к нам в гости пожаловал британский флот, и вскоре я уже болтала с группой матросов с недавно прибывшего судна. Один из них, высокий блондин с голубыми глазами, тут же начал откровенно флиртовать со мной, и, как ни странно, мне это было приятно. Он спросил, не хочу ли я пива, я ответила «да», и он тут же рванул к барной стойке, продираясь через толпу, и вернулся с двумя кружками. Я поблагодарила.
— Мне кажется, бармен меня обсчитал, — сказал он по-английски — мне трудно было его понимать — и протянул мне кружку. — Я заплатил за пиво кучу денег, — пояснил он, делая большой глоток.
Я попыталась объяснить, что его не обманули, просто у нас в Швеции пиво дорогое, особенно в баре. Англичанин, представившийся Эндрю, только покачал головой.
— Что ж, вам можно только посочувствовать, — сказал он, показывая тем самым, что тема исчерпана.
Мы проболтали с ним весь вечер, но когда мои друзья собрались уходить, я решила уйти с ними. Эндрю тут же предложил встретиться завтра на том же месте.
— Я плачу за пиво, — добавил он.
Я рассмеялась, вспомнила Калле и сказала «нет».
Стоял конец мая, и на улице было светло. Мне вдруг захотелось остаться одной и спуститься к воде, где покачивались иностранные суда. Силуэты кораблей вырисовывались на сером ночном небе, матросы возились на палубах, время от времени поглядывая на город. С одного из судов спускался трап, и меня подмывало подняться на борт. Сама не знаю, что на меня тогда нашло, и только сейчас понимаю, что то была воля судьбы. Я хотела показать всем, на что способна.
Меня заметили. Не успела я дойти до половины трапа, как ко мне подбежал офицер. То есть я, конечно, тогда не еще знала, что он офицер, но по кителю и фуражке поняла, что он чином выше, чем Эндрю и его товарищи из бара.
— Простите, к сожалению, вам нельзя подниматься на борт судна без сопровождения. Я должен попросить вас уйти.
Офицер был постарше Эндрю, но в тот момент меня занимало не это. Он был высоким брюнетом с коротко подстриженными волосами под белой фуражкой и карими глазами. Кожа у него была на удивление гладкой и чистой, рот изящно очерчен, даже слишком изящно для мужчины, уголки губ приподняты, словно он улыбался, даже когда был серьезен. А еще у него были красивой формы уши и крепкое мускулистое тело. Я вдруг впервые в жизни испытала смущение и неуверенность в обществе мужчины, но тут же отругала себя за это и заставила взглянуть ему прямо в глаза. Твердым голосом я ответила, что там, внизу, я не заметила запретительного знака, а мне любопытно было узнать, куда ведет этот трап. Потом я сошла вниз, не оглядываясь. Я чувствовала на себе его взгляд, который обжигал меня как огнем. Сойдя на берег, я подошла к скамейке, села и стала любоваться водой, размышляя, чем бы еще заняться.
Мне не пришлось долго ждать. Прошла всего-навсего вечность, и прямо передо мной появилась высокая фигура. Мне пришлось поднять глаза, чтобы посмотреть, кто это. Офицер стоял и смотрел на меня с улыбкой. Улыбкой, которой не было.
— Не хочешь выпить чашечку кофе? — спросил он, и я поняла, что на всю жизнь запомню эту фразу. Я действительно до сих пор помню каждое слово, каждый слог, ударение, интонацию, помню, как тело помимо моей воли ответило «да» и как мы поднялись по запретному трапу, который вдруг оказался не таким уж и запретным, потому что мы были вместе. На палубе он повернулся ко мне и протянул руку:
— Меня зовут Джон, — сказал он.
— Ева, — ответила я, сжав его руку сильнее, чем принято в таких случаях.
Эх, лучше бы на этом все и закончилось. Джон и Ева на палубе теплым майским вечером с чашками кофе в руках… Лучше бы время остановилось, и тот миг стал счастливым концом истории, и ничто из того, что произошло потом, никогда не произошло. Но тогда… тогда мне ничего подобного не хотелось. Я хотела пойти с Джоном, пить кофе с Джоном и не выпускать его руки. Я и не предполагала, что готовит нам будущее в своем ведьминском котле. Впервые, впервые со дня убийства Бустера я была совершенно беззащитна перед судьбой.
Джон устроил мне экскурсию по кораблю, который, как оказалось, назывался «Минерва»: показал мне каюты, трюм и, если я правильно помню, торпеды. Я спросила, какое оружие они перевозят и для каких операций предназначено это судно, и он отвечал на мои вопросы. Мы тут же начали спорить, какие государства могут представлять опасность для всеобщего мира, но наш разговор прервало появление капитана. Я испугалась, что меня снова попросят покинуть корабль, но он только поздоровался — сначала с Джоном, а потом со мной.
— Вижу, у тебя все в порядке, Джон, — с иронией произнес капитан и пошел дальше.
Мы же вскоре оказались перед закрытой дверью, которую Джон услужливо распахнул передо мной. Оттуда раздался восторженный вопль. Джон повернулся ко мне и вздохнул:
— К сожалению, мы тут не одни, — сказал он и пропустил меня вперед.
