Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
У хозяйки тоже каждый день справлялась, а то и по два раза, чтоб явственней запечатлеть собственное беспокойство в памяти молодой женщины, — не видели моего супруга? Та мотала головой, отсутствующе улыбаясь.
У фрау Греф другая забота ныне была — Ромэн совсем вскружил голову хозяйке, пройди мимо нее Иван Несторович, не заметила бы, все в облаках летала. Да и с тех пор, как он разбил свои склянки, из его комнаты даже шороха слышно не было.
На третий день отправились в Лангерфельд, задержались до самой ночи. Иноземцев стал удивляться столь долгому отсутствию Герши, потом задался вопросом, отчего Ульяна целыми днями из комнаты не выходит, совершенно не подозревая, что той весь день в гостинице нет. Она запирала дверь, перед этим предупредив его, что чувствует себя дурно и хочет спать.
Наутро четвертого дня Иноземцев никуда Ульяну не пустил, остался в ее комнате, заявив, что будет наблюдать, пока не выявит, откуда такая хандра, и даже — что было верхом проявления беспокойства! — перенеся визит в полицейский участок на вечер.
Пришлось сонного порошка в еду подсыпать. Доктор склонил голову на подушку, обнял жену и уснул.
Все! Больше времени на поиски тратить было нельзя — отправились в Эльберфельд. Ульяна, обходя каменные столы морга, подолгу стояла возле каждого из покойников мужского пола, никем к ее удаче не опознанных. Герши же совершенно не переносил запаха и вида мертвых, в конце концов не выдержал и стал пятиться назад, чтобы передохнуть хотя бы с минуту в передней. Едва он отвернулся, Ульяна сунула за пазуху одного из покойников фальшивый паспорт Иноземцева и воскликнула:
Тотчас подбежали санитары. Она велела еще раз обыскать одежду супруга. Увы, покойник был совсем не похож на Ивана Несторовича, разве что только мужчина, худощав и найден вчера замерзшим в лесу. Теперь встала другая задача — не дать никому из тех, кто Иноземцева знал лично, увидеть труп. А найденный паспорт послужил бы веской причиной не разглядывать лишний раз черты лица покойного, но поверить его документам.
Глава X «О Ромео… Вот мой фиал!.. Пью за тебя!»[22]В полицейском участке были под вечер. Ульяна молила Бога, чтобы не явился живой Иван Несторович, чтобы продолжал почивать и желательно проспал бы до завтрашнего утра. Новость о пропаже и смерти русского доктора начальник полиции воспринял с легкой усмешкой, не скрывая довольства тем, что такой навязчивый субъект не будет более досаждать и портить отношения с коммерсантом герром Беккером. Он даже отправиться в морг не пожелал. Ульяна приготовилась лить слезы и играть безутешную вдову, но весь ее природный дар артистки, приведенный в боевую готовность, разбился вдребезги о безобразное бездушие немецкого офицера. Уж и к месту кое было, на руку, но Ульяна ощутила острый укол негодования. Иван Несторович не заслужил такого презрительного к себе отношения, будь он тысячу раз глупец, нелюдим и чванлив, как старый дворецкий на пенсии!
— Не земной, так божий суд настиг, — вздохнул полицмейстер, возведя глаза к потолку, а потом серьезно добавил: — Забирайте вашего русского друга, герр Герши, везите в русское консульство. Пусть с ним его соотечественники разбираются. Мне же от вас только документ о его смерти требуется, чтобы в суд отправить. Желаю приятного времяпрепровождения и даю неделю, потом весть о его пропаже и побеге придется придать огласке, а дело представить в вышестоящие органы. Только лишь чтобы не доставлять лишних хлопот его супруге, я иду вам навстречу.
Последние слова Ульяна Герши, разумеется, не перевела. Безутешный адвокат, обливаясь слезами, сел в сани, на полу у его ног распростерся бедный доктор, завернутый в саван, и оба отправились в Бонн.
А Ульяна поспешила на улицу Фишерталь, подоспела к рассвету, забралась в постель, нырнула под руку сладко посапывающего Иноземцева, пригладила его волосы и вздохнула. Как странно смотреть на него живого, когда четверть часа назад он был завернут в белый саван, Герши рыдал над ним, величая бедным да разнесчастным месье Иноземцевым. До того это зрелище было трогательным. Ох, что-то сердечко не спокойно, как бы тоски-печали да отчаянию к нему не допустить уж слишком близко, как бы раньше времени в слезы не бросило? Совсем расквасилась Ульяна Владимировна, совсем мямлей да размазней сделалась. А все это Ивана Несторовича влияние.
— Ух, погоди у меня, — зевнув, пригрозила девушка и с мыслями о том, что не мешало бы встряхнуть чувства доктора как-нибудь опосля, уснула.
Глаза продрали оба только к обеду. Ульяна встрепенулась, вскочила, вспомнив, что пока Герши хлопочет о посмертных документах доктора, самого доктора ведь нужно всеми правдами и неправдами из города выманить. Куда угодно, хоть в Америку!
Но как это сделать, Ульяна опять затруднялась придумать. Сидела на постели, испуганно глядя на сонного Иноземцева, кусала ноготок и лихорадочно соображала. Тот, видимо, не понял, что проспал сутки, — Ульяна всыпала ему в чай двойную дозу снотворного, чтоб уж наверняка. Заснул — был полдень, проснулся — полдень. Поднялся и преспокойно засобирался в полицейский участок.
— После сходишь, — стала уговаривать Ульяна. — Совсем голова кругом от твоих постоянных походов к этому напыщенному усатому индюку в каске. Зачем ты перед ним унижения терпишь?
— Велено, вот и хожу, — вздохнул Иван Несторович.
— Совсем меня измучил, — закрыв руками лицо, тихо заплакала.
И едва ли не настоящими слезами отчаяния разразилась, ведь делать что-то надо…
Иноземцев присел рядом, снова целомудренно коснувшись щекой виска жены, и так взглянул жалостливо, словно прощения просил.
— Идем к реке, — прошептала она. — Воздуха здесь нет.
За железнодорожными путями распростерся живописный лес, весь в снегу, журчала река, спускаясь с порогов, а чуть поодаль, аккурат за стенами всяческих фабрик, стояла заброшенная лесничья хижина: та, в которую Ульяна и Ромэн часто приходили, чтобы не вызвать подозрений и не попасться на глаза кому-нибудь из соседей, когда какой план обдумывали. Хижина была старенькой, ветхой, с очагом, который давно никто не зажигал, с охапкой прогнившей соломы и вязанкой хвороста, кем-то оставленной, казалось, тоже очень давно.
Ульяна шагала по снегу и вела супруга, с собой зачем-то прихватив склянку мышьяка — постращает благоверного, пригрозит, что жизни себя лишит, коль тот упрямиться не перестанет. А ежели у нее не выйдет отговорить Иноземцева из города бежать, то хоть яда выпьет — не снесет неудач ее избалованное самолюбие. Уж какой-никакой, но выход. Драматичный! Полный зал, занавес спущен давно, тишина, ибо никто не смеет нарушить картину совершенства игры, и вдруг — всплеск оваций… И она — такая красивая, неземная и мертвая! Иноземцев будет славно горевать, безутешно…
В конце концов, пока Ульяна шла, напредставляла себе все так живо — как яд глотает, как падает живописно на руки доктора, что охватило ее сердце столь непреодолимое чувство отчаяния, не только в слезы бросило, но впервые за двадцать лет с жизнью захотелось расстаться. Ну хотя бы на короткое время. Ну, чтобы и зал и овации, а потом опять жизнь ключом забила.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
