Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Я не считаю, что «выстрелил» известный ресурс «Медуза», потому что нельзя создать хороший информационный продукт на расстоянии, не получая инсайда, не обсуждая все с людьми, которые сидят здесь и варятся в этом котле. «Медуза», как известно, базируется в Латвии, и в этом плане она, конечно, хуже, чем была прежняя Lenta.ru. «Медузу» делают профессиональные люди, там профессиональный главный редактор Иван Колпаков, есть профессиональные журналисты. Есть, конечно, и недостаточно профессиональные, как в любом медиа. Но это обычное, профессиональное, банальное СМИ. Одно из многих. Недаром они теряют своих лучших журналистов.
Независимые от Кремля традиционные медиа дожимают, это правда. Но это не меняет нашу традиционную редакционную политику. До 2015 года у «Эха Москвы» не было даже миссии. Мы информировали, развлекали и просвещали. Потом изменили подход. Сейчас у нас есть миссия, которую своей политикой помог нам сформулировать президент Путин. Атмосфера в стране пропитана ядом: ядом национализма, империализма, отсутствия толерантности. Этот яд отравляет нас – российское общество. «Эхо Москвы» хочет при помощи своей деятельности приостановить этот процесс, мы хотим выиграть время, ожидая, когда подует ветер перемен. Но сами мы не ветер, а лишь ингибитор.
Когда началась война на Украине, мы потеряли 15 % аудитории. Мы провели тогда исследование, чтобы узнать, почему это произошло и кто эти люди, переставшие нас слушать. Оказалось, что это не сторонники военных действий, а те, кому тяжело слушать о том, как их страна ведет несправедливую войну; люди, которым неприятно слушать, как мы критикуем их собственное правительство. Эти 15 % просто перешли на государственные станции. Но мы постепенно возвращаем себе аудиторию.
Приходят к нам в эфир политики и из правящей партии. Реже, чем раньше, но приходят. У нас был вице-премьер Дмитрий Рогозин, я бедовал с министром обороны Сергеем Шойгу. У нас есть своя репутация. Нам верят даже те, кто нас не любит. Когда те же самые политики появляются в эфире государственного телевидения, они разговаривают, как старые друзья: хвалят друг друга и поддакивают. Это нельзя назвать серьезным разговором. Нас же, «Эхо Москвы», всегда называли громоотводом. Но так говорили они, а не мы. Но нам все равно, как нас воспринимают. Я себе очень хорошо представляю тот момент, когда к Владимиру Владимировичу войдут люди с папочкой, и он скажет: «Надоели». И все. Тогда можно меня уволить, можно радио обанкротить.
Я считаю, что мы вообще подвешены постоянно. Были и особенно острые моменты. «Эхо Москвы» – единственное медиа в России, которое дважды публично критиковал президент Путин – под телекамеры. Это не самая приятная история, но я себя утешаю тем, что если уж мы критикуем президента, то и президент как слушатель может нас критиковать. Вопрос, какими могут быть последствия его критики. Фатальных последствий до сих пор не наступало, но были случаи, когда наиболее ретивые чиновники пытались изменить нашу редакционную политику. От меня требовали увольнения некоторых журналистов, а когда я отказался – стали угрожать, что уволят меня. В итоге, правда, уволили не меня, а того, кто пытался на меня давить. Но тем не менее это была серьезная угроза. Мы висели на волоске во время грузинской войны, когда премьеру Путину не понравилось наше освещение. Мне удалось тогда объяснить, что ему в папочках приносят лишь часть наших материалов, а не объемную картину, которую мы даем. Мы часто получаем претензии Роскомнадзора. Иногда соглашаемся, иногда спорим, иногда идем в суд. Это – часть нашей работы.
И Россия в этом смысле не уникальна. Посмотрите, как Трамп обходится с американской прессой. Закрыть ее он не может, но такого хамства по отношению к ней, какое он допускает, власть имущие в России никогда себе не позволяли. Фантастическое хамство – моих нервов не хватило бы, и я бы ответил или добивался ответа от политика за его слова.
А к «Эху Москвы» руководство страны в целом и администрация президента в частности всегда относились негативно. И в этом смысле со сменой администрации для нас не меняется ничего. И Сергей Иванов, и назначенный им Михаил Лесин, да и Вячеслав Володин нас не сильно жаловали. Я знаю нынешнее руководство – и Антона Вайно, и Сергея Кириенко. Не близко, конечно, но знаю. На сегодняшний день я не чувствую их присутствия. Может быть, они что-то там и делают позитивного (или негативного) для «Эха», не знаю. Я с ними не встречаюсь и продолжаю работать, как работал.
Что касается остальных СМИ, то здесь тоже ничего не изменилось. Думаю, дальнейшее закатывание негосударственных медиа в асфальт продолжится. Но списывать падение влияния негосударственных СМИ только на счет госпропаганды было бы слишком просто. Пропаганда, конечно, оказывает влияние, но я однажды провел эксперимент: посмотрел, какой поддержкой пользовались реформаторы в период свободных российских парламентских выборов 1993 года. «Выбор России» и «Яблоко» получили тогда вместе 23 % голосов. Сейчас оппозицию поддерживает примерно 15 % избирателей. Это показывает, что пропагандистская махина уменьшила эту цифру на 8 %. Раньше люди голосовали за коммунистов и националистов, которых просто собрал вокруг себя Путин. Он сплотил ту часть электората, которая в любом случае не поддерживала реформаторов.
* * *
Самоцензуры в российских СМИ сейчас гораздо больше, чем цензуры. Журналисты должны знать сами, что они могут, а что им запрещено. На «Эхе Москвы» у нас есть журналистский кодекс – своего рода форма самоцензуры. Первый уровень – что сам журналист считает честным, откровенным и справедливым. Второй уровень – кодекс редакции, который опубликован и доступен нашим журналистам. Третий уровень – это российское право и конституция. В государственных или окологосударственных СМИ это выглядит несколько иначе, там вводят дополнительные кодексы. Это могут быть в том числе неписаные правила. Например, нельзя упоминать о роли, которую известный друг Путина виолончелист Сергей Ролдугин играл в «Панамском досье».
При этом государственные СМИ разные. Я делю прессу на профессиональную и непрофессиональную, неважно, кто выступает владельцем. Как можно обойти вниманием «Панамское досье»? Существуют частные СМИ, которые игнорируют эту тему, но есть и государственные, которые ее не игнорируют. Следует смотреть на политику конкретной редакции. Вот Григорий Березкин перекупает у Прохорова РБК – и объявляет о том, что он объединит РБК с «Комсомольской правдой» и газетой «Метро» – всем привет, что называется.
На Западе есть примеры удачной конструкции медиахолдингов, объединенных единым владельцем, где была абсолютно разная аудитория. Есть и обратные примеры. В каждом конкретном случае надо смотреть, определять аудитории того или иного издания. Вот если господин Березкин наймет меня консультантом – за о-о-очень большие деньги – я ему помогу.
Официальный представитель российского МИДа Маша Захарова выполняет функции государственной пропаганды. Государство заявляет, что вокруг нас враги – враги военные, враги-террористы, враги-политики и враги-пресса. Она как Трамп – у него тоже все враги, – и прекрасно работала бы у него пресс-секретарем. Я порекомендую ему при встрече, потому что подход у нее именно такой.
Возьмем пример из французской прессы. Она представляет разные социальные группы, и отношение у нее разное. Вот, например, Фийон, проигравший кандидат в президенты Франции, во время предвыборной кампании сказал: «Я сделаю все, чтобы отменить санкции, потому что от санкций пострадала только одна категория людей – французские фермеры». И вся французская пресса его процитировала. Это против России или за Россию, против Трампа или за него? Он это сказал, вот и всё. Если все страны уверяют, будто бы мы виноваты в том, что авиация Асада отбомбила химическим оружием, это не пресса выдумывает – это говорят политики, общественные деятели этих стран, а пресса пишет. Пресса это перекручивает и раскручивает, развивает тему.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
