Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Красивый мужской поступок (слово «красивый» можно вообще убрать) не надо путать с героическим, когда жертвуют своей жизнью ради других, ради победы. Мужской поступок тем и восхитителен, что он спонтанен, рефлекторен и говорит о настоящности данного представителя сильного пола.
Мужской поступок Жени Уколова заключался в том, что он отбросил зонтик, мешавший ему помочь мне встать. Не сложил в трость, не положил рядом на землю, а отшвырнул далеко, на газон. Была помеха и не стало.
– Вы ушиблись? Я помогу вам подняться. Осторожно! Вы ничего не сломали? – быстро говорил Женя и осторожно помогал мне занять вертикальное положение. – Что болит?
– Девичий стыд, – ответила я и попробовала дотронуться до саднящей щеки.
– Не надо! – перехватил мою руку Женя. – Грязь занесете. При чем здесь стыд? С каждым может случиться.
– Дело житейское, как говорил…
– Карлсон. Отлично, вы шутите, значит, сотрясения нет.
– Вы врач?
– Нет. Вам нужен врач?
– Спасибо! – Я высвободила руку. – Извините! Кошмарная ужасность. Я пойду.
– Вы недалеко живете? В таком виде…
Одной рукой он поддерживал меня за локоть, а второй сделал круговой жест, обозначавший: вам надо обработать раны и вообще помыться.
– Живу далеко, но это не страшно, вызову такси.
– Вряд ли вас кто-нибудь посадит такую…
– Грязную, – договорила я. – Скажите, а ваш зонтик? Старый, дешевый, сломанный?
– Какой зонтик? – удивился Женя.
– Который вы зашвырнули на газон.
– Правда? Точно. Я и не заметил. Нет, хороший зонтик, дорогой, жена подарила. Вы прочно держитесь на ногах? Сейчас я возьму зонтик, и мы укроемся от дождя. Который день льет как у Стругацких…
– Роман «Гадкие лебеди». Или у Маркеса «Сто лет одиночества».
– Точно, – он посмотрел на меня с уважением.
Когда на вас, грязную и побитую, смотрят с уважением, это приятно.
– Я обитаю вот в том доме, – показал Женя («прекрасно знаю»). – Если вас не смутит, что в квартире сейчас никого нет («лучше не придумаешь»), то я могу вам предложить привести себя в порядок у меня дома.
– Мне неловко вас обременять.
– Ерунда, дело житейское… Кажется, я повторяюсь. Это от волнения. Не каждый день в меня врезаются девушки…
– И бьют по носу. Как он, кстати, не болит?
– Слегка.
Женя убрал руку с моего локтя и согнул ее кренделем, галантно предлагая опереться. Мы двинулись в его двор, изученный мной до последнего куста.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Александра Петровна, можно просто Шура.
– Евгений Евгеньевич.
«Можно просто Женя» не последовало. Вероятно, у него, как и у меня, не в чести была современная манера отбрасывать отчества. Все эти Насти, Пети, Наташи, Маши шестидесятилетние выглядят просто жалко. Гораздо достойнее манера, которая была, например, у Солженицына, который ко всем людям, независимо от возраста обращался по имени-отчеству. Я неуклонно поправляла диспетчеров в интернет-магазинах: «Не Александра, а Александра Петровна. Пожалуйста, без панибратства!»
Из-за волнения скорость моих мыслей была убыстренной, почти как сновидения. Я удивлялась тому, что узнала Женю, он изменился совершенно. Был стройный худощавый юноша, темноволосый, с высокими скулами и чуть ввалившимися щеками. Теперь он практически седой и… широкий. Плечи, торс раздвинулись вширь, с сорок восьмого размера до пятьдесят шестого. Я скосила глаза – имеется ли живот? Лена Афанасьева, знаток турецких пляжей, говорила, что встретить мужчину после сорока без брюха той или иной величины, нереальная задача. Живота у Жени не наблюдалось, то есть если он и был, то скрывался за рубашкой навыпуск. А глаза? У него были темно-карие, цвета кофе. Я любила их рисовать, радовалась, когда мне подарили набор из ста цветных карандашей, в нем имелся десяток оттенков коричневого. Глаза не могли измениться, я их потом рассмотрю.
«К двум годам глазное яблоко ребенка увеличивается на сорок процентов и растет до двадцати лет, становясь к этому возрасту в полтора раза крупнее, чем у новорожденного. Утверждение, что глаз человека не меняется с рождения, ошибочное», – почему-то вдруг выскочила фраза из моей давней статьи. И еще я вспоминала папу с его нелепой ужасностью, и понимала, что он тогда чувствовал. И поправляла себя: все-таки не до конца понимала. Врезаться во впереди тебя идущую машину – совсем не то, что в парня, которого когда-то любила. Я пыталась прокручивать варианты дальнейшего развития событий, но ничего не получалось. Фантазия работала на полную катушку, но выдавала брак. Я своей фантазии так мысленно и заявила, что она похожа на испортившийся автомат для сосисок, который я однажды видела по телевизору. Вместо упакованных в целлюлозу сосисок автомат плевался фаршем и плёнкой. Фантазия обиделась и заткнулась, точно капризный автор, назло читателям бросивший писать книгу на самом интересном.
Логично предположить, что взволнованные вихри в голове заставили меня хранить робкое молчание. Ничуть не бывало!
Я отчаянно кокетничала:
– Есть много женских уловок, чтобы завязать знакомство. Уронить рядом с мужчиной платочек, сумочку, рассыпать апельсины. Можно также незаметно воткнуть в круп лошади шпильку от шляпы, чтобы лошадь понесла, а благородный муж бросился спасать. Тут, правда, надо быть уверенной, что он раньше имел дело с лошадьми. На худой конец, упасть в обморок. Обязательно – куртуазно, красиво, живописно и трогательно. Но врезаться в человека на полном ходу, калечиться, валяться в грязи!
– Я не настолько самонадеян, – ответил Женя, – чтобы мнить себя объектом интереса девушек. Рассматривайте этот случай как репетицию.
По его тону было понятно, что Женя не подключился к флирту, а просто констатировал.
– Генеральную, по всей видимости, репетицию. Ведь у меня остались еще одна не поцарапанная щека и одно не разбитое колено.
Продолжая обсуждать случившуюся со мной неприятность, сохраняя роли: я – жеманная кокетка, он – благородный старик, мы вошли в подъезд. Женя вызвал лифт.
Консьержка распахнула дверь своего купе-привратницкой и вышла наружу.
– Евгений Евгеньевич?
– Все в порядке, Мария Егоровна.
– Откуда взял, откуда притащил? – бурча по-старушечьи, ответила я на невысказанный вопрос консьержки. – На улице валялась. Не пропадать же такому добру.
Женя рассмеялся и первой пропустил меня в подошедший лифт.
4
Хотя зонт подарила жена, в его квартире женщиной не пахло. Помните, фильм «Москва слезам не верит»? Гоша первый раз оказывается в квартире Кати, оглядывается, просматривает книги на полке и делает заключение, что никакой мужик здесь не обитает. Я же сделала вывод именно по запаху. Женщиной не пахло в прямом смысле слов. Там, где обитает женщина, даже если она не обливается с утра до вечера духами, царят другие ароматы.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
