Это лаконичное, явно из экономии, послание означало, что состояние миссис Сэлвин ухудшилось, и Алинде надо немедленно возвращаться домой. Иначе Нэнни никогда не решилась бы воспользоваться телеграфом.
После стремительных сборов путешествие в Хантингтон из-за двух часов ожидания поезда показалось Алинде мучительно долгим, но все же она никак не ожидала, что уже не застанет матушку в живых.
Она поняла, что это случилось, по лицу Нэнни, открывавшей ей дверь, и со слезами кинулась в объятия своей старенькой няни.
— Наша леди умерла во сне, — сказала Нэнни. — Любой бы позавидовал такой тихой кончине. Она ушла из жизни так, как ей и хотелось.
— О, Нэнни, почему меня не было здесь, рядом с нею? — рыдала Алинда.
— Вы ничего не смогли бы сделать для нее, — покачала головой Нэнни. — Не казните себя понапрасну, мисс Алинда. Для нас это тоже было неожиданностью. Доктор заходил в начале недели и сказал, что ее милости немного лучше. Но вчера поведал мне, что если б ваша матушка прожила дольше, то мучилась бы от сильных болей. Ведь вы не хотели бы этого, мисс Алинда?
— Нет, конечно же, нет, — кивнула Алинда.
— Вы знали, что у нее рак? — спросила Нэнни.
— Подозревала.
— Вот поэтому хорошо, что она скончалась именно так. Она избавилась от многих страданий. А вы должны держаться, мисс. Она ожидала от вас именно этого.
Алинда понимала, что Нэнни права. Стоя у гроба матери, она благодарила небо за то, что смерть ее была легкой.
Однако как тяжело было мужественно переносить утрату самого близкого, самого любимого человека на свете.» Сперва отец, потом Джеральд, теперь мама. Я осталась совсем одна «, — горевала Алинда.
Было не так много родственников, кого следовало бы оповестить о кончине матери, да и те жили слишком далеко, чтобы приехать на похороны, — две кузины в Корнуолле, одна в Йоркшире. Было еще несколько давних приятельниц и старых друзей отца Алинды, с которыми матушка не общалась много лет.
После похорон Алинда поняла, что настало время подумать о своем будущем. Материнская пенсия теперь уменьшится наполовину, а так как она была заложена, то выплата долга Джеральда растянется на четыре года вместо двух. Все же этой скромной пенсии будет достаточно, если жить в собственном домике вместе с Нэнни, быть бережливой и, по возможности, подрабатывать вышиванием.
Как только она подумала о вышивании, в памяти тотчас ожило недавнее прошлое — и великолепие Кэлвидон-хауза, и ее свидания с Роджером, и их поцелуй.
» Он во мне больше не нуждается «, — решила Алинда, прочитав в» Таймсе» следующую заметку:
«Со скорбью извещаем о кончине вдовствующей графини Кэлвидон, случившейся внезапно от сердечного приступа в Кэлвидон-хаузе, графство Дербишир, в возрасте сорока семи лет. Вдовствующая графиня, в девичестве леди Розалин Элворт, дочь второго герцога Гуляя, сочеталась браком с девятым графом, ныне покойным Артуром Кэлвидоном в 1867 году. Ее единственный сын от этого брака наследовал титул в 1893 году».
«Сердечный приступ!»— мысленно повторила Алинда.
Это снимает бремя вины и устраивает всех, в первую очередь Феликса Хэнсона. Она, как ни странно, поверила ему, когда он заявил, что обнаружил вдовствующую графиню уже мертвой.
Он был наглым волокитой, эгоистом, бесчестным лгуном, жуликом, но слеплен явно не из того теста, что хладнокровные убийцы.
«Теперь, — подумала Алинда с удовлетворением, — не будет никакого скандала, расследования, не будет преступления, а следовательно, и преступника.
Никого не привлекут к ответственности и не посадят на скамью подсудимых, а граф получит все, что хотел, и без всякой борьбы».
Граф, будучи в отчаянии, исповедовался ей в своих горестях потому, что она была для него посторонним человеком. Она поддержала его в трудную минуту, развеяла уныние, пробудила в нем энергию и волю.
Она помогла ему, и на этом ее миссия завершилась. Он завладел своим королевством и не нуждается больше в ее помощи.
«Как странно, что наши беседы проходили только в сумерках или ночью, — подумала Алинда. — Впервые на закате в зыбкой полутьме спальни Мазарини, потом на островке, где они не видели даже лиц друг друга, после у статуи богини мудрости, когда солнце уже заходило, и вновь на острове при луне».
«Конечно, я для него лишь сон, а сны со временем забываются», — рассуждала Алинда.
Она заставила себя начать разговор с Нэнни о том, что им делать дальше. И все же в душе ее не угасала надежда, что раздастся стук в дверь, принесут телеграмму или письмо — любое доказательство того, что Роджер помнит о ней.
Вероятно, он все же признателен ей за то, что она своим вмешательством избавила его от допросов в полиции, сняла с него тяжесть подозрений на несколько часов раньше, чем старший констебль бы докопался до правды.
«Но это случилось бы и без моей помощи. Я только сыграла маленькую роль в пьесе, где задействовано много лиц. И до главного героя мне далеко, как до звезд», — говорила она себе.
Правда, однажды Алинда была совсем близка к звездам после их поцелуя, но то время ушло безвозвратно.
По ночам, оставшись одна в своей комнате, она тихо плакала и шептала в подушку: «Я люблю его, люблю!» Но никто не видел ее слез и не слышал ее шепота.
Прошла неделя с того дня, как Алинда похоронила свою мать. Из Кэлвидона не поступило никаких вестей, и последние надежды Алинды таяли.
Она смотрела на ручей, текущий по руслу из гальки, где вода была прозрачней стекла и крохотные рыбки быстрыми стрелками проносились туда-сюда меж камней. Солнечный свет, проникая сквозь переплетения ветвей и листву, отражался бликами на поверхности воды и слепил глаза.
Девушка вспоминала отражения звезд и луны в озере Кэлвидона и то, как светились во мраке бесчисленные окна громадного и величественного здания.
Граф теперь получил возможность устраивать в нем приемы, вечера для своих друзей и знакомых, и парадные покои скоро заполнятся гостями, восхищенными их красотой.
Лошади из конюшен будут регулярно объезжаться, слуги будут по горло заняты, и все поместье заживет новой бурной жизнью.
Но чтобы дом стал настоящим домом, графу надо жениться. Сердце Алинды тоскливо сжалось, когда она подумала об этом, но она знала, что это неминуемо случится.
Разве Роджер не сказал ей, что картины в доме не принадлежат только ему лично, но и тем Кэлвидонам, что придут ему на смену?
«Он должен иметь наследника. И лучше не одного ребенка, а несколько».
Алинда рассуждала так потому, что, будучи единственным ребенком в семье, Роджер был чересчур требователен к своей матери. Не было у него ни братьев, ни сестер, чтобы разделить с ним горечь и обиду, когда открылось то, что мать изменяет его отцу.
