А она, как мысли мои прочитала, улыбнулась интимно почти:
— Ничего, что в долларах?
— Да хоть в юанях!
Тоже поулыбался ей, в ведомости какой-то расписался, она из кейса красивого деньги доставать стала, на столик передо мной складывать. Пачку, вторую, третью…
— Пересчитывать будете?
— ??!!!!
Головой отрицательно помотал — говорить уже не мог. Чего их считать? Я такие пачки сто раз в руках держал. В банковской упаковке. По десять тысяч каждая — ДОЛЛАРОВ!
Всего девчушка востроглазая десять пачек на столе выстроила. И упорхнула. Я три раза глубокий вдох-выдох сделал. Боялся выдать свое потрясение. Но дар речи все же обрел. Из кресла вылез, Вадику руку пожал:
— Будешь во Владивостоке — заходи. Рыбалку организую. Катерок на острова.
— Спасибо. — Тут он замялся. — Ты только это… Как коллегу по цеху прошу…
— Ну чего?
— Того! Соседей там вокруг тебя еще пятеро осталось. Ты им о размерах сделки нашей не говори. Сам понимаешь — бизнес.
Понимаю. Не скажу. Только Борьку с Анькой попросил не обидеть. Вадик пообещал.
Домой меня на джипе снова везли. Сто тысяч долларов! Безуглов, сто тысяч долларов!
Во Владивосток приеду, Евгении Августовне такую свечу поставлю, что ни в одну церковь не влезет. Узнаю, где могилка, памятник отгрохаю. Какой памятник — мавзолей!
По пути водителя остановиться попросил. Возле супермаркета. Закупился до зубов. Колбасок всяких, банок заграничных, бутылок, фруктов заморских — всякой бяки.
В Серышев приехали — к Борьке сразу ввалился. Как Дед Мороз. Анька руками всплеснула: добра-то сколько, и не ела такого сроду!
— Тогда желание загадывай, — посоветовал ей.
— Зачем?
— Когда в первый раз пробуешь что-то — загадывать надо.
Она всерьез отнеслась, думала долго, потом определилась.
— Забеременеть никак не могу, — сообщила доверительно. — А ребеночка хочется! И еще фэньхуа.
— Чего-о? А ты откуда про фэньхую знаешь?
— Читала в книжке. Любимый фрукт императрицы китайской.
— Анька, перепутала ты все! Императрица лиджи любила. Плод такой скоропортящийся. Вроде малинки нашей. Но побольше. И в шкурке. По три пары коней загоняли, чтоб ей с юга его доставить целым и невредимым.
— Лиджи — скучно! Мне фэньхую хочется.
— Ананас лучше слопай, — из пакета ей достал. — Тоже витамин.
Засмеялись. Потом Анька загрустила, догадалась:
— Уезжаешь?
Кивнул.
В общем, отвальную вечером устроили. Я Борьку во Владивосток зазывал. На корабль пристроить пообещал, на заработки.
— Подумаю, — Борька сказал.
Тайга уральская! Напились, короче.
На следующий день помчался в город. Билет купил, подарки. На Джима справку у ветеринара взял. В собачий магазин зашел — собакам, сказали, только в клетке летать можно. Купил клетку. Развеселился отчего-то. Купил еще ошейник. И намордник размером на сенбернара. Для смеха. Я пока еще не придумал, кому Джима в подарок везу. Гришке хотелось бы. Но Алка стопудово выгонит. Попробую к Вике с ним сунуться. На радостях, может, и проскочим.
Вечером еще раз отвальную сделали. Борьке сказал, чтоб не артачился, а дом продавал. Все равно отсюда выжмут. Борька советоваться взялся: за сколько?
Я заменжевался. С одной стороны — слово купеческое дал, с другой — не чужой он мне.
— Прикинь, Боря, сколько тебе сейчас на житье-бытье надо. И в три раза больше запрашивай. Дадут.
Борька вдохновился.
В Екатеринбург он меня наутро отвез. Простились по-братски. Джим в клетке тосковал.
Полетели! С тремя посадками. Но выдержали. Добрались.
В аэропорту таксисты наперебой. А нам с Джимом что? Мы — парни при деньгах! Вези меня, извозчик!
Город встречал запахами лета и моря. Жизнь продолжается! Да здравствует Евгения Августовна!
Девоньки мои дорогие, здравствуйте! Я снова с вами! Я вечно ваш!
С ЛЮБОВЬЮ. ИРА«Ну что ж ты страшная такая? Ты такая страшная! Ты ненакрашенная страшная и накрашенная!» — с улицы неслось, из машины чьей-то. Содержательная песенка, придумают же! Окно закрыла, кондишки добавила. Попутно в зеркало на себя взглянула — ничего нового.
Кофе в турке поднялся шапкой, запахло вкусно, на всю приемную. «Французская ваниль» сорт называется, генеральный его особо жалует. А мне ему лишний раз приятное сделать хочется, а то грустный он какой-то в последнее время.
Кофе по чашечкам разлила, на подносе устроила, салфеточек туда же, блюдо с печеньками. Все как надо.
Дверь кабинета уже коленкой подтолкнула — руки заняты. Шеф с финансовым директором спорили о чем-то.
— Да нае… он тебя, ни копейки не даст! Он никогда ни с кем не рассчитывается, только обещает! — это финансовый выражался. Где воспитывался?
— Выхода, Игорь, все равно нет. Клещами он меня за горло держит…
Тут меня заметили, замолкли на полуслове, шеф улыбнулся мне кривенько, через силу:
— Спасибо, Ирочка. Оставь на столе. И проследи, чтоб нам не мешали пока.
— Прослежу, Максим Витальевич.
Кому ж еще тут за всем следить, если не мне? Хоть величина я в фирме нашей и небольшая, но порядок весь на мне держится. Посетители, факсы, документы, планы. Ира то, Ира се. Но это по мне. И шеф у меня хороший, молиться на него готова. Служу ему как палец на руке — вроде и не великая часть, а туго без него организму. На правой руке, конечно, палец.
Максим Витальевич — человек в городе не маленький, и фирма наша — солидная, медиахолдинг. Каналы на телевидении, радиостудия своя есть, и московские радиостанции филиалы у нас держат, издательские дела всякие, пара журнальчиков глянцевых. Ширимся и ширимся. И коллектив мне нравится. Журналюги и диджеи в джинсах и свитерках, менеджеры поприличней уже — в рубашках с галстуками ходят. Народу много, а живем дружно.
Да вот в последнее время с шефом неладное творится. Смурной, глаза воспаленные, спит, видать, плохо. Шутит редко. По косвенным признакам догадываюсь, что проблемки серьезные его гнетут. Ну а по слухам из курилки — холдинг наш кусочком лакомым оказался. Для одного из корольков городских. Его пост плюс наши возможности — грех не позариться.
Вот и сидит шеф уже неделю в кабинете — то с финансовым совет держит, то с начальником охраны. Ситуация непростая, чует мое сердце. Оттого и стараюсь всеми силами жизнь его облегчить. Кофе любимый в фирменный магазин покупать езжу. В офис прихожу раньше всех, ухожу последняя.
