— Сонечка, это наши новые друзья, — чтобы быстрее прервать эту ужасную паузу, подал голос Глеб. — Познакомься, вот Дана, а вот Вика.
— Ой, здрасьте, проходите! — гостеприимно проворковала мамзель, разобравшись, кто есть кто, и снова надевая очки. — А остальные где?
— Сашка с девчонками пошел прогуляться по округе, — пояснил Глеб.
Через минуту они уже сидели на корме лодки и пили горячий душистый зеленый чай с жасмином. Мужчины удалились поговорить по делам.
Сонечка без всякого смущения рассказывала гостьям о тяжелой жизни девушки-перфекционистки, то есть ее собственной жизни… Казалось, ей даже доставляло какое-то странное удовольствие делиться тайнами своей «неземной» красоты. Сонечку совершенно не смущал факт ее увлечения пластикой. Она даже не собиралась делать из этого тайну, и красочно во всех подробностях рассказывала о своей последней операции в Париже.
Ей выпала честь сделать лифтинг у светила французской, а то и мировой пластической хирургии. По словам Сонечки, на тот момент, когда она надумала устроить себе первую подтяжку, попасть на операцию к звездному хирургу не представлялось никакой возможности. Но деньги и связи (именно в этом порядке) сделали свое дело — и уже через пару недель Сонечка ехала в элитную парижскую клинику.
Невысокого роста, худой, как жердь, добродушный доктор-француз появился в своем кабинете раньше первой утренней пациентки и прождал Сонечку еще битых два часа. Это было так ново для пунктуального доктора, что он даже не сердился, когда Сонечка появилась в дверях его стильного кабинета. Вспомнив, что клиентка русская, он окончательно расслабился, поняв, что все идет именно так, как нужно, и отправил ее готовиться к операции. На самом деле, как Сонечка намеревалась объяснить лапочке-доктору, причина ее столь значительного опоздания была достаточно важной: проснувшись по утру в своем номере рядом с Рустамом (лицо, обожженное солнцем и все такое…), она, как всегда, первым делом набрала номер рум-сервиса и заказала «Парижский завтрак» на одну персону, для Рустама. Сонечка всю свою сознательную жизнь сидела на диетах и редко баловала себя чем-то более калорийным, чем веточка рукколы, поэтому она принципиально не завтракала, оставляя свои пятьсот калорий про запас.
Времени до выхода в клинику было еще предостаточно, и, пока несли завтрак, Сонечка опять задремала. Когда гарсон поставил поднос с завтраком на кофейный столик рядом с кроватью, Рустам уже принимал душ в ванной. Свежеиспеченные круассаны в дуэте с горячим шоколадом издавали такой невероятный сногсшибательный аромат, что Сонечка спросонья не удержалась и отломила хрустящий краешек божественной сдобы. (Иногда с ней случались такие ужасные, на ее взгляд, казусы, за которые она нещадно бичевала себя неделями поедания мерзкого капустно-овощного супа на завтрак, обед и ужин.) Волшебный кусочек незаметно растаял во рту, убедив Сонечку «разобраться» со всем круассаном сразу. Короче, через пару минут в плетеной корзинке не осталось и следа от всех этих соблазнительных бриошей и круассанов. Только расправившись с завтраком и в отчаянии от своей минутной слабости с головой спрятавшись под одеяло, Сонечка, к своему ужасу, вдруг вспомнила о назначенной операции, есть перед которой воспрещается категорически.
Бедняжка, как ужаленная, взлетела с кровати и с леденящим душу криком бросилась в ванную. Ничего не понимающий Рустам был в срочном порядке выдворен из душа. Сонечка привычным жестом сунула в рот два пальца… Фигура и операция были спасены.
Когда начался уже хорошо знакомый предоперационный ритуал, Сонечка, наконец, расслабилась. Услужливая медсестра сделала ей укол, переодела в больничный халат и наказала считать слонов. Слоны у Сонечки никогда хорошо не получались, поэтому она с нежностью принялась за лошадок. Больших таких красивых лошадок, с большими такими красивыми ковбоями на них. Сонечке нравились ковбои, и она решила посчитать и их тоже. Остановилась на пятом, в самой симпатичной шляпе. Потом был off.
Вика, еще не привыкшая к внешности своей собеседницы, старалась, насколько было прилично, не смотреть на нее, но это ей плохо удавалось. Каждый раз, как она встречалась взглядом с глазами Сонечки, ее зрачки резко расширялись раза в полтора. Только за первую чашку чая она успела по крайней мере раз пять пообещать себе никогда не стареть в принципе, а если и стареть, то точно без пластики.
Шел уже первый час ночи. Они все еще сидели за столом, и Сонечка продолжала увлеченно рассказывать о своих пластических метаморфозах, когда к берегу подкатил красный кабриолет «Феррари», и из него вышли две девушки. Одна коротко стриженная, подтянутая блондинка со следами пластики, такого же неопределенного возраста, как Сонечка. Вторая — откровенно некрасивая брюнетка лет тридцати с гладко зализанными в непривлекательный хвост волосами и пухлым неопрятным животом, вызывающе торчащим из-под короткой маечки.
Сонечка радостно бросилась им навстречу. Она явно была рада их появлению.
— Мои любимые девочки, — представила она Дане и Вике очередных гостей. — Милочка, — указала она на блондинку. — И Анжела, — на брюнетку.
Мила и впрямь оказалась девушкой довольно милой. В знак знакомства она сразу же чмокнула Дану и Вику в щеки и, сбросив простенькие сланцы, уселась рядом с ними в кресло.
Анжела же в сторону девчонок даже не посмотрела, сразу набрала полную ладонь глазированных орешков со стола и принялась сосредоточенно их поедать. Остальные многозначительно переглянулись.
— Вы кто, чем занимаетесь? — бодро спросила Мила.
Девчонки от такого неожиданно прямого вопроса чуть растерялись. Наконец Дана нашлась за двоих:
— Думаю, мы свободные художницы, — уверенно ответила она.
— На это и живете? — не отставала Мила.
— На самом деле я веду отвратительную жизнь удачливого паразита общества, — немного грустно сказала Дана. — И иногда это бывает приятно.
— Ну, ты сильно не расстраивайся, — хохотнула Мила. — Мы тут все немного паразиты… Взять, к примеру, меня. Начинала моделью, списалась на пенсию в экскорт-услуги. Когда одному чудаку вздумалось по пьянке залезть на меня, не заплатив, чуть не откусила ему ухо (прямо как Майк Тайсон). За что через неделю он благополучно взял меня в жены. Тоже, кстати, по пьянке. Да ничего, здесь все свои, — успокоила она посылающую ей красноречивые взгляды Сонечку. — Теперь целыми днями катаюсь по шарику в поисках приключений. Просыпаюсь не раньше полудня, завтракаю в лучших отелях мира, знакома с первыми людьми общества, дожигаю в самых горячих стрип-клубах. Вот с этой толстухой, кстати. — Она кивнула в сторону Анжелы, которая молча хрустела орешками.
«Толстуха» равнодушно посмотрела на подругу и отхлебнула вина из оставленного Рустамом бокала.
— Не обращай на нее внимания, — махнула рукой Мила. — Эго наш большой хомяк. Если она прекращает есть, то начинает умничать. А этого мы ей позволить никак не можем. Вот она и ест сутками.
— Зато в отличие от некоторых знаю пять языков и собрание Рубаи в совершенстве, — с вызовом буркнула Анжела.
