— С ума сойти, — фыркнула я и засмеялась над такой глупостью.
— Это совсем не смешно, Онора. Вот такие разговоры мне приходится здесь выслушивать. — Но внезапно она прыснула. — Видела бы ты выражение лица бедняги Тэдди, когда этот профессор рассуждал тут о дюймах, дюймах с четвертью, углах и плоскостях.
Я отвернулась от рисунка.
— Подумать только, что все это было в журнале и люди платили деньги за такое. — Я покачала головой. — Ну ничего, наш Отважный Дэн[34] еще отплатит им той же монетой, вот увидишь.
Я следовала за Майрой еще через целый ряд темных комнат, в которых пахло сыростью, потом вверх по винтовой лестнице и по коридору в спальню, освещенную керосиновой лампой.
— Госпожа, к вам тут пришли.
Сара Пайк, жена старого майора и мать капитана Роберта, лежала, вытянувшись, на диване, и храпела. Платье ее свисало по бокам до пола, а голова покоилась на подушках.
— Она что, заболела? — шепотом спросила я.
— Можно и так сказать, — громко ответила Майра. — Она нас не слышит — крепко спит.
В углу комнаты стояло высокое зеркало.
— Взгляни на себя, — предложила Майра.
Я отражалась там вся, в полный рост.
— Никогда в жизни не видела себя целиком, — сказала я. — И понятия не имела, что я такая высокая.
Майра подошла и встала рядом со мной.
— Я просто башня по сравнению с тобой, Майра, — сказала я.
— Это так кажется, — ответила она. — Просто я беременна и от этого кажусь низенькой.
— Я тоже беременна.
— Я вижу. Наконец-то у тебя появилась грудь.
— Это правда, — согласилась я, разглядывая себя в зеркале. — Хотя талия и бедра по-прежнему узкие. Да и живот не слишком-то округлился. Правда, срок — только два с половиной месяца.
— Груди у тебя станут больше, — сказала Майра. — Мои оттягивают мне плечи вниз. — Она стояла рядом как-то неуклюже, ссутулившись. И совсем не походила на себя.
«Ничего, я подниму свою сестру», — подумала я и показала на свою грудь.
— Майкл уверяет, что они нравились ему даже тогда, когда были меньше. Он говорит, что может накрыть их обе своими ладонями, нежно сжать и…
Я закатила глаза, покосившись на Майру в зеркале, а она рассмеялась и сказала:
— Онора, в этой семье бесстыдница я.
— А Майкл, — возразила я, — сказал, что ему нравятся мои мозги и моя грудь. Вот так-то.
Я показала ей в зеркале язык, она — мне, и вскоре мы уже вовсю строили друг другу смешные рожицы и смеялись все громче и громче.
— Кто здесь? — спросила проснувшаяся Сара Пайк. — Вы прибыли из дворца?
— Нет, мэм, из Барны.
— Но она, госпожа, — вставила Майра, — привезла вам послание, которое ей передали для вас при дворе.
Сара Пайк улыбнулась.
— Я знала. Я знала, что она пригласит меня. — Она повернулась ко мне. — Она так изящно приветствует меня, когда я каждое утро проезжаю верхом по парку. Дорожки там такие прямые и все усыпаны толченым белым камнем.
— Где это все происходит, миссис? — поинтересовалась я.
— В парке, разумеется, — нетерпеливо бросила она. — В Гайд-парке. Именно там я встречаюсь с молодой королевой. Она проезжает мимо в своей карете и каждый день приказывает своему кучеру остановиться. Она здоровается со мной и всегда произносит одни и те же слова: «Вы молодец, такая хорошая и преданная подданная. А иметь одного ребенка, одного сына, вполне достаточно. Никто не ожидает от вас, чтобы вы выдержали больше».
— И она права, — заметила Майра.
Сара Пайк закрыла глаза.
— Она снова ушла в сказочную страну своих грез, — сказала Майра. — Бедное создание.
Но тут Сара Пайк снова открыла глаза.
— Мне нужно еще лекарства, — сказала она.
— Вы уже получили сегодня свою дозу, госпожа, — ответила Майра.
— Мне нужно лекарство! Мигом, девчонка! — Сара Пайк села на своем диване прямо. — Я не потерплю такой твоей дерзости!
— Я ухожу, госпожа. Я здесь как раз затем, чтобы сказать вам об этом. Пришло мое время. Скоро у меня родится ребенок.
— У меня был ребенок — сын, — сказала она.
— Был, конечно. А теперь поспите немножко, и вы почувствуете себя намного лучше.
Но женщина попыталась встать.
— Мой муж знает, что мне необходимо мое лекарство. Он оставил мне его целую бутылку, чтобы его у меня было вдоволь в его отсутствие. Он ведь уехал, не правда ли?
— Да, мэм, уехал.
— Это хорошо, хорошо. Пришли мне мою горничную.
— Пришлю. Но вы все поняли? Я ухожу.
— Уходи. Какое мне до этого дело? Уходи.
В комнате за кухней у Майры уже был собран узелок с ее пожитками.
— Давай-ка побыстрее убираться из этого места. Ты только представь себе Рождество здесь!
— А с госпожой все будет в порядке? — спросила я.
— Ее горничная — она где-то здесь — англичанка, которая прекрасно ладит со старым майором и с радостью старается, чтобы госпожа все время или спала, или была одурманена.
— А как же ее сын?
— Роберт? Этот военный парняга? Он вернется не раньше, чем через несколько месяцев. Он был очень недоволен, когда узнал, что я жду ребенка от Джонни. Он за мной точно не вернется. Просто найдет себе другую девушку.
— Но, Майра…
— Нам тут делать нечего. Пошли.
* * *
Ребенок у Майры родился на следующий день. Она крепко держала в руке Боб Девы Марии, защищавший рожениц, — это был овальный коричневый боб с природным рисунком в виде креста на боку, который бабушка нашла на берегу возле Арда. Майра говорила, что чувствует особую силу в Бобе Девы Марии, потому что его выбросило на сушу море, в котором покоится ее Джонни.
У нее родился большой и здоровый мальчишка. Она назвала его Джонни Ог.
— Ты только посмотри на его лицо, Майра. И пусть теперь Анни Лихи попробует задавать какие-то вопросы, — сказала я ей.
— Что? — переспросила мама.
— Я просто говорю, что он — вылитый Джонни Лихи.
— А я как раз одеваюсь, чтобы позвать Анни, — сказала мама.
— Не хочу ее видеть, мама.
