— Ту, ту и вон ту, — ткнул пальцем «барин» на керамическую испанскую плитку, имитирующую гранит, выставленную рядами на стенде. Работник не спеша прошёл к плиткам, осторожно разложил все требуемые образцы на полу перед ногами пришельца. Вперив равнодушный взгляд на товар, покупатель секунд десять молча изучал его, потом решительно встал, вытер свои липкие руки о штаны и бросил:
— Годится, беру всё. Сколько там у вас?
Девушка заглянула в компьютер и ответила солидному клиенту. Вынув из недр своих бесформенных штанов пресс купюр, отсчитал необходимую сумму, шмякнул барышне на стол и повернулся к продавцу, указывая пальцем на окно:
— Загрузи вон в ту машину, да побыстрей! Отдохнёшь, когда будешь нюхать корни одуванчиков!
Под окном стоял автомобиль с надписью «Ритуальные услуги».
Всё это время в салоне стояла тишина. И только после последней фразы пришельца кто-то нервно хихикнул. Не все и не сразу поняли чёрный юмор гробовщика, а когда поняли, за ним уже захлопнулась дверь. И все почувствовали, как что-то неуловимо изменилось вокруг. А что, никто не мог сказать, но почувствовал каждый. Эльвира стояла всё это время без движения, не сводя взгляда со странного покупателя. И впервые она ясно осознала, что смертна. И что этот момент может случиться в любую минуту. Раньше ей казалось, что жизнь её бесконечно длинна и даже не стоит задумываться на эту тему. Но сегодня, стоя в бывшем родительском доме, в котором она провела всё своё детство, и который, казалось, был и будет всегда, она ясно прочувствовала, как всё зыбко и ненадёжно в этом каждое мгновенье меняющемся мире. Эльвира только что поняла, что действительно значил для неё родительский дом. Это была невидимая защита, место, в которое она могла вернуться в любое время, если бы только захотела. Место, где она всегда была желанна, где могла найти тепло, уют и поддержку. Теперь она лишилась этой защиты, этой брони. Одного она только не осознала, что это случилось не по воле слепой судьбы или злого рока, это она сама собственными руками уничтожила и погубила свою семью: сестру, отца, мать, родительский дом. Она обвела взглядом дорогой салон. Ей захотелось подойти к витрине, где рядами выстроились тяжёлые мраморные плиты, взять их и швырнуть в золочёные зеркала, расписные стеклянные душевые кабины, в фаянсовые раковины, в изящные туалетные столики на изогнутых ножках, в медные тропические души, гроздьями свисающие с потолка. Чтобы разлетелось здесь всё на мелкие кусочки и с шумом рухнуло в преисподнюю. И чтобы на этом месте стало всё совсем как раньше. От непреодолимого этого желания Эльвира сжала кулаки и почувствовала учащённое сердцебиение. Она взяла себя в руки и поспешно шагнула к выходу. Потому что знала: за это удовольствие ей пришлось бы заплатить самым дорогим, что осталось у неё на сегодняшний день — своей свободой.
Справившись с приступом бешенства, она вышла из магазина и судорожно вдохнула пыльный воздух города. Пора было отправляться в аэропорт. Она перешла на другую сторону улицы, немного прошла назад к остановке и присела на скамейку, поджидая маршрутку. Рядом с ней сел высокий, крепкого телосложения мужчина. Она заметила, что он искоса поглядывает на неё. О, как ей хотелось взять такси, а не толкаться в тесной, вонючей маршрутке, но даже такую малость она не могла себе позволить. Войдя в маршрутку, заняв место возле окошка, она стала жадно всматриваться сквозь мутное стекло в город, который никогда не любила, из которого ещё не так давно стремилась вырваться навсегда. И вырвалась! Но кто бы мог подумать, что даже этот невзрачный, обыкновенный город скоро станет по иронии судьбы для неё табу.
Возле Эльвиры уселась грузная пожилая женщина, прижав её своим крупным телом. Эльвира, узнав в ней свою прежнюю соседку по дому, в первый момент сжалась и всем корпусом отвернулась к окну. Потом, рискуя быть узнанной, с трудом протискиваясь к выходу, выскочила из маршрутки и прошла одну остановку быстрым шагом, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Но как-то не очень это получилось. Наоборот, Эльвира вспомнила сцену своего задержания в Америке. Тогда, приехав на встречу с адвокатом Майкла, она была спокойна и уверена в себе настолько, что не сразу поверила своим глазам, когда перед ней вместо него вдруг, как из-под земли, выросли два полицейских и, крепко взяв её с обеих сторон под руки, вежливо предложили проехать в участок. Ни Майкла, ни его адвоката она так и не увидела, хотя до последней минуты надеялась на это и просила о встрече с «мужем». Он не захотел. Эльвира решила, что он боялся попасть под её чары. Но как он догадался? В чём была её ошибка? Когда она выдала себя? Эпизод с Алиной в самолёте часто всплывал в её памяти, и с каждым разом она всё больше склонялась к мысли, что её раскрытие не обошлось без художницы. В этом она оказалась права.
Жорж сидел возле иллюминатора и вглядывался в водную зеркальную гладь под крылом самолёта. Его зуб, давал о себе знать и портил настроение. Подозвав стюардессу, он на хорошем русском языке, с едва уловимым акцентом, попросил стакан воды запить обезболивающую таблетку. Когда девушка принесла воду, Жорж поинтересовался названием озера, над которым они пролетали. Стюардесса равнодушно пожала плечами — на обратном пути обязательно скажет, когда сама у командира корабля выяснит, сейчас занята, скоро начнётся снижение, необходимо проверить, всё ли в салоне в порядке. Сидевший рядом пожилой пассажир подсказал:
— Сасык-Сиваш, это самое большое озеро Крыма. Оно находится между городами Евпатория и Саки. И состоит оно из двух частей — солёной и пресной. Если посмотреть на него из космоса, озеро выглядит в виде руки с пятью пальцами. Когда-то с этой ладони кормились живой солью вся Украина и часть России. Сейчас же озеро находится на грани жизни и смерти, разделительная дамба в катастрофическом положении. Если наши хозяйственники будут и дальше так «успешно хозяйничать», Евпатория однажды может превратиться во вторую Венецию.
— Печально. Здесь должно быть много диких уток и белых лебедей, — со знанием дела предположил Жорж.
— Да, так оно и есть. А в незапамятные времена на озере гнездились ещё и розовые фламинго. К сожалению, это в очень далёком прошлом. Но каждое лето, в память о них озеро становится розовым, — лукаво улыбнулся разговорчивый пассажир.
— Да-да, — поддакнул ему Жорж, улыбнувшись в ответ, — конечно же, это в память о фламинго, и частично из-за водорослей, богатых кератином. Вот он и окрашивает в оранжевые цвета не только воду, но и всю растительность.
— Да, молодой человек, вы неплохо осведомлены, жаль, что всю дорогу промолчали, скоро садимся.
И действительно, после его слов, возвращающаяся из хвостового отсека стюардесса попросила пристегнуть ремни и оставаться на своих местах. Боинг резко пошёл на снижение.
Эльвира приехала в аэропорт незадолго до прибытия самолёта. Она ступила на площадку перед аэровокзалом, и тут же на неё обрушился шквал воспоминаний: вот они с Князем ранним утром улетают на Кипр. Когда же это было? И с ней ли? Кажется, в другой жизни. А вот это, неприятное воспоминание о Севили. Она спускается по трапу, и Эльвира подмечает все мельчайшие подробности в изменившемся облике сестры. Севиль смотрит на неё сочувственно, с ресниц срываются слезинки, она и верит, и не верит в смертельную болезнь Эльвиры, сострадание так и льётся из её глаз, а сама не знает, что отправится к праотцам уже сегодня. А вот и сама Эльвира, выходит из самолёта. На её нежной загорелой руке металлический браслет: одна часть браслета на её, вторая — на руке сопровождающего. И толпа пассажиров-зевак, как в зверинце, шепчется, пальцами в неё тычет. Она с гордо поднятой головой выходит и видит журналюг, непонятно откуда тут взявшихся. Они, как пираньи, снуют вокруг, вспышки в лицо, щёлкают затворы фотоаппаратов — минута славы. Эльвира улыбается, если бы попросили, то и автограф дала бы. Но не попросили. Только одна подслеповатая курица в очках успела брякнуть: «Скажите, за что вы убили свою сестру?» И сунула ей под нос микрофон. Эльвира только надменно улыбнулась, даже не взглянув в её сторону. «Ага, именно тебе, дурища, я сейчас скажу! В жизни не признаюсь, пусть докажут, что это я сделала!». Её грубо запихнули в спецмашину и повезли в милицию, где «героиню дня» поджидал, чуть ли не весь состав райотдела. Уроды!
