Пришла весна, и погода была теплой, но Джеронима любила проводить вечера у потрескивающего огня в камине, так что после легкого ужина из рыбных блюд они сидели за квадратным столом на некотором расстоянии от пламени, взявшись за работу.
— Просмотри этот список гостей, Карло. Может быть, ты хочешь пригласить кого-нибудь еще, — сказал принц Франческо, передавая сыну лист бумаги, исписанный тонким почерком.
Карло пробежал список и заметил:
— Я слышал, что в Неаполь приезжает Лучола Фасетти. Он единственный, кого я хотел бы добавить. Он остановится в доме Колонны, так что приглашение можно послать туда.
— Кто в списке? — спросила Джеронима. — Дай мне взглянуть, Карло.
Карло передал ей список и занялся программой.
— Мария, у тебя хороший почерк. Ты бы не хотела написать приглашения и проследить за их рассылкой? — спросил принц Франческо.
— Да, я с радостью это сделаю, — ответила Мария, довольная, что ее приобщают к общему делу.
— Ты пользуешься этим списком для каждого концерта? — осведомилась Джеронима. — Здесь только имена тех людей, которых ты всегда приглашаешь.
— Да, это наш главный список, — ответил принц Франческо.
— Зачем же приглашать одних и тех же людей?
— А кого же нам еще приглашать? — Опустив очки на нос и нахмурившись, посмотрел на жену принц Франческо. — Это сливки меломанов Неаполя и покровителей композиторов.
— Почему бы не ввести несколько свежих лиц? — предложила Джеронима.
Принц Франческо нахмурился еще сильнее.
— Кого, например? — осведомился он с вызовом.
Джеронима сделала вид, будто обдумывает ответ, и жизнерадостным тоном сказала:
— Я уверена, что принцесса Лукреция Розетти получила бы огромное удовольствие от концерта.
Карло, что-то добавлявший к программе, резко поднял глаза на мать, а его отец посмотрел на нее как на помешанную.
— Что ты предлагаешь? — возмутился он. — У этой женщины нет никакого интереса к музыке. Ее единственная страсть — обеды.
— А я уверяю тебя, что ее интересует музыка. Ты же не знаешь ее так, как я.
— И я благодарю за это Бога. Меня трясет от одного вида ее необъятной фигуры и бесчисленных подбородков.
— Хороший аппетит не противоречит любви к музыке. Принцесса Лукреция богата, так что, естественно, она любит все радости жизни.
— О да, я могу припомнить многочисленные интересные беседы с ней, — язвительным тоном парировал Франческо.
— Ты припоминаешь беседы! Ха! — фыркнула Джеронима. — Да ты никогда не слушаешь то, что говорят другие! Я настаиваю на том, чтобы мы ее пригласили.
— Поверь мне, тебя-то я сейчас слушаю. Я никогда не знал, что ты обладаешь чувством юмора, и, по-видимому, делаешь запоздалую попытку сострить. Причем неудачную, должен заметить, ибо твое предложение, чтобы мы пригласили эту раздувшуюся жабу, не развеселило ни одного из нас.
Супруги, женатые много лет, с удовольствием пикировались, и Мария находила это забавным. Однако она заметила, что Карло начал раздраженно барабанить пальцами по столу.
— Ценители музыки существуют не только на музыкальном Парнасе твоего собственного изобретения, — подкусила мужа Джеронима.
— Что ты знаешь о Парнасе или о музыке? — парировал Франческо.
Правое веко Карло начало дергаться. Марии показалось, что он чуть не лопается от злости. Его длинные пальцы потянулись к ножке стеклянного кубка.
— Все угощение, которое будет приготовлено на вечер, отправится в этот прожорливый рот, — продолжал Франческо. — Твой вкус в выборе гостей так же тонок, как ее талия.
Карло вперил взгляд в стену за спиной матери, обхватив кубок и задумчиво поглаживая его большим пальцем.
— Она будет приглашена, нравится тебе это или нет, — крикнула Джеронима. — В этом мире есть и другие соображения, помимо тонкости, на которой ты помешан, что недостойно мужчины. Цель утонченности — лишь…
Мария с ужасом наблюдала, как Карло взял кубок в руку и запустил его в мать. Он пролетел над головой и врезался в венецианское зеркало у нее за спиной, разбив его. Мария поняла, что, сделав это в ярости, он тщательно прицелился, чтобы кубок пролетел над головой матери. Однако его родители решили, что он намеревался бросить его прямо ей в лицо.
В последовавшей тишине слышался только звон осколков, падавших на пол.
Джеронима в ужасе взглянула на сына, а старый принц прикрыл лицо руками и глубоко вздохнул.
— Объясни мне, почему ты хочешь пригласить эту толстую неряху на мой концерт, — произнес Карло зловеще спокойным тоном.
— Как ты смеешь так поступать со своей матерью! — воскликнула потрясенная Джеронима, прижимая руки к груди. — Извинись или я…
— Если ты приведешь достаточно вескую причину, по которой хочешь оскорбить меня, моего отца, наших музыкантов и гостей присутствием этой свиноматки, я непременно извинюсь перед тобой.
Джеронима безмолвно смотрела на него.
— Я хочу знать, — настаивал Карло. — Ты никогда ничего не делаешь бесцельно, а я никак не уразумею причину, по которой ты вдруг прониклась нежностью к женщине, принадлежащей, как ни странно, к числу тех немногих, которых ты высмеивала. Так что ты должна меня просветить на этот счет.
Молчание. Джеронима поднялась из-за стола. Старый принц дотронулся до ее руки со словами:
— Я сожалею о поведении нашего сына, Джеронима, и буду настаивать, чтобы он перед тобой извинился, так что, пожалуйста, скажи нам свою причину. Мне тоже любопытно ее узнать.
Внезапно Карло осенило.
— Ты полагаешь, что она может оказаться каким-то образом полезной? — холодно осведомился он.
Джеронима неохотно села на свое место.
— Да, полагаю, — признала она. — Я знаю, что ты думаешь только о музыке и судишь об успехе концерта исключительно с этой точки зрения. — Она обращалась к мужу, поскольку гордость не позволила ей взглянуть на Карло. — Но концерты в Сан-Северо могут также поддержать меня в работе на благо Господа. Я предлагаю, чтобы время от времени мы приглашали одного-двух людей, которых можно убедить сделать вклад в мою благотворительность. Принцесса Лукреция невероятно богата, и она проводит жизнь в праздности. Что же тут плохого, если наш предстоящий концерт даст мне возможность показать ей, какое это благо — облегчать страдания других?
Принц Франческо взглянул на Карло, перевел взгляд на Марию и возвел очи к небесам. Карло успокоился и, по-видимому, обдумывал сказанное.
— Очень хорошо, мама, я приношу извинения, — сказал он, наконец. — Сама по себе эта идея не вызывает возражений, в отличие от толстой принцессы. Я не собираюсь опошлять наши концерты ее присутствием. Несомненно, ты можешь предложить возможных благодетелей, которые будут приемлемы не только для тебя, но и для наших гостей.
