– Так уж вышло, – ответил он, – я занимался стройкой. К тому же Маруся плохо себя чувствует.
– Бедняжка. Мне ее очень жаль, – проговорила Ирина. В ее голосе мелькнула и растаяла едва уловимая ирония. – Может, тебе нужна помощь? Я имела в виду, в строительстве?
– Спасибо, я справлюсь, – сухо сказал Алексей. Что ей на самом деле от него нужно? Секса? Поклонения? Любви? А что, если тут и в самом деле поселились сектанты? Они с Марусей должны влиться в их тесные ряды, вместе с ними молиться нелепым игрушечным богам, сидеть взаперти в поселке и время от времени принимать участие в вакханалиях?
– Извини, Ирочка, я немного устал. Только что приехал, да еще колесо по дороге проколол. И мне нужно посмотреть, как там жена.
«Зачем я оправдываюсь?» – отстраненно подумал он.
Она спокойно выслушала его объяснения, ласково пропела:
– Конечно, дорогой. Не буду отвлекать. Мы еще успеем наговориться, – и сразу отключилась, не дождавшись ответа.
Последняя фраза прозвучала откровенно игриво. Алексея покоробило. Эта женщина не ведала стыда, не обременяла себя приличиями. Делала, что хотела, и была уверена, что ей это позволено. Он медленно, тяжело выбрался из машины и побрел к дому.
Уличное освещение не было включено. Видимо, Маруся рано легла спать и не зажгла фонари. В груди загустел, свернулся в клубочек противный холодок: а что, если… Никаких если! Маруся просто спит, мысленно одернул себя Алексей и решительно шагнул внутрь сонного, затаившегося дома. Снял ботинки, прошел на кухню, по пути зажигая везде свет: так он чувствовал себя увереннее. Кухня, разумеется, оказалась пустой. Пахло свежей выпечкой. На столе, заботливо прикрытая льняным полотенцем, стояла большая тарелка. Судя по аромату, вечером Маруся пекла пирожки.
Алексей вымыл руки, подошел к столу и откинул салфетку. Ему вдруг захотелось есть. Пирожки были аппетитные – ровные, круглобокие, золотистые. Алексей надкусил один из них и зажмурился от удовольствия: внутри оказалась еще теплая малиновая начинка. Было сказочно вкусно. «И где это Маруська раздобыла малиновое варенье?» – подумал Алексей, не заметив, как дожевал пирожок.
Он поставил на плиту чайник, достал из холодильника молоко. На полке стоял глиняный горшочек: видимо, Маруся оставила ему мясо на ужин. Но мяса не хотелось. Только пирожков. «Что это я, – вдруг пораженно подумал Алексей, донельзя удивившись своей странной забывчивости, – жрать собрался, а к Маруське не зашел?!» Он почти бегом направился в спальню. Осторожно открыл дверь и зашел внутрь.
На этот раз окно оказалось закрытым, и в комнате было душновато. Глаза быстро привыкли к темноте, к тому же в комнату падал свет из коридора, и Алексей разглядел лежащую на кровати фигуру. Маруська повернулась на бочок спиной к нему и уютно сопела. Волосы темной тенью разметались по подушке, одеяло тихонько вздымалось в такт дыханию. Лежала она странно, почти поперек кровати, так что ему, чтобы лечь, придется передвинуть ее. «Можно поспать сегодня в гостиной», – решил Алексей: тревожить Марусю не хотелось.
Он подошел ближе, легонько погладил жену по волосам. Она не пошевелилась, никак не отреагировала. Видимо, наглоталась своих таблеток. «Пора с этим завязывать, – нахмурился Алексей, – как бы привыкание не возникло». Хотя, с другой стороны, пусть выспится. В последнее время ей нечасто удавалось полноценно отдохнуть. Как говорила бабушка, сном все болезни лечатся. Наверное, даже душевные травмы.
Алексей вернулся в кухню, налил себе чаю. Заваривать его не потребовалось: в чайничке оказалась свежая заварка. Он набросился на румяную выпечку. Помимо сладких, на тарелке лежали еще пирожки с начинкой из лука и яиц. Такие он особенно любил, их очень вкусно пекла мама. Никто не умел печь так, как она. У Маруси получалось очень хорошо, но все же до маминых пирогов она недотягивала. Хотя жене он, само собой, этого никогда не говорил. Тем более что, может быть, она пекла ничуть не хуже: все дело лишь в детской привычке.
Пирожки, которые уплетал сейчас Алексей, были очень похожи на мамины: воздушное, нежное тесто, много начинки, хрустящая корочка… Сам того не заметив, он слопал всю тарелку. «Разъелся и Маруське ничего не оставил», – покаянно подумал Алексей. Вымыл посуду, принял душ, кое-как постелил себе на диване и лег.
Сон не шел. Вместо этого Алексей вдруг ощутил, что сильно возбужден. День был долгий и нервный. Неожиданная находка, встреча с Наумовым, их странный разговор… В голове роились всевозможные тревожные, отчасти даже пугающие мысли, и обычно в подобном состоянии секса ему не хотелось. Но сейчас творилось что-то невероятное. Желание нарастало, и Алексей чувствовал себя озабоченным подростком, который насмотрелся фильмов для взрослых. Разрядки хотелось настолько мучительно, что сил терпеть почти не оставалось. Внизу живота ныло, но это было не приятное томление, предвкушение, а навязчивое ощущение, сродни зубной боли.
Он изо всех сил пытался отвлечься, но ничего не выходило. Хуже того, в ответ на попытки сознания переключиться на другие мысли перед глазами стал настойчиво маячить образ Ирины. Она сладко, многообещающе улыбалась, картинно облизывала полные губы, гладила свое роскошное тело, принимала соблазнительные позы, медленно снимала с себя одежду. Казалось, она смеется над ним, дразнит, издевается. Желание достигло апогея, и Алексею показалось, что у него вот-вот будет оргазм. Он уже хотел этого: пусть бы кончилась эта пытка. Но ничего не происходило, он пылал, как больной гриппом, и едва не рычал от напряжения и боли.
Алексей вскочил с постели и бегом бросился в ванную. Забрался в душевую кабину и, зажмурив глаза, включил холодную воду. Ледяные струи обожгли тело огнем. Алексей ежился, дрожал, стучал зубами, но упорно продолжал стоять под душем. Вода колола и хлестала разгоряченную кожу, рвала его на части, заставляя забыть обо всем на свете. Старый способ сработал – наваждение пропало. Он еще минут пять не вылезал из кабины, закончив терапию контрастным душем. Выйдя из ванны, решил принять снотворное. Чтоб уж наверняка покрепче заснуть.
Он знал, где Маруся держит таблетки, и направился прямиком на кухню. Открыл навесной шкафчик, достал упаковку с пилюлями. Проглотил одну капсулу. Подумал и добавил еще одну. Пусть быстрее подействует. Запил лекарство водой и снова вернулся в гостиную, улегся на диван. Вторая попытка удалась: уснул он почти мгновенно. Как в яму провалился. Снотворное еще, наверное, и до желудка не успело добраться.
За всю жизнь Алексей ни разу не видел во сне кошмаров. Даже в детстве. Сегодняшняя ночь стала исключением. Ему снилось, что он лежит в спальне, рядом с Марусей. Она крепко спит, а ему уснуть не удается. В соседней комнате, в гостиной, стоит гроб с телом. Умер кто-то из близких: то ли мама, то ли отец, то ли Алиска. Или, может быть, все трое сразу. Сны часто абсурдны, неподвластны обычной, дневной, логике.
Алексей и Маруся долго сидели у гроба и наконец ушли прилечь. Теперь жена спит, и он тоже старается заснуть, но неожиданно слышит тихий шорох в соседней комнате. Он напряженно смотрит на открытую дверь, стараясь убедить себя, что ему просто показалось. В спальне темно, а в гостиной ярко горит свет. Звук повторяется, и Алексей отчетливо понимает, что его издает тот, кто покоится в гробу. Больше некому. Он замирает в кровати. От ужаса его тело словно покрывается ледяной коркой, к голове, наоборот, приливает жар. Глазам становится горячо и тесно в глазницах, они выпучиваются и наполняются слезами.
