Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Процедура эта была не из приятных, поэтому желающих в послеполуденную жару наслаждаться вынужденными трудами эксперта не находилось. Квашнин поднялся к подошедшим, нехотя, вразнобой встала на ноги и вся его команда.
Все они, как и их печальный командир, в гражданской разномастной одежде выглядели больше похожими на бурлаков с картины, обычно ожидающей приезжего в сельской гостинице, голов не поднимали.
— Мои, остальные ещё там работают, дно тралят, — кивнул в сторону речки Квашнин. — Только больше ничего вытащить не удалось.
После долгого мрачного всеобщего молчания Квашнин опустился опять на крыльцо и совсем уже убитым голосом буркнул:
— Не достать такую мелочь, как ружьё, нашими снастями и якорями. Коряги, ботву и грязь со дна черпаем. Пустое занятие. Людей мучаем, а результаты — ноль.
— В таких делах водолаз нужен.
— С аквалангами хорошо… — послышались со всех сторон безрадостные советы.
— А где их взять?
— Пётр Иванович, покормить людей надо бы, — посмотрел в пустые глаза Квашнина Ковшов. — Я тут деда Ефима навещал, он приглашает. Солдат, поевши, бодрей службу чтит. И голова светлеет от мыслей.
Камиев голодными глазами оглядел соратников:
— Я и сам совсем забыл, Данила Павлович, что с утра крошки во рту не видел. Кстати, и не обед уже на дворе, день давно к вечеру, солнце, вон, на закат пошло. А кормёжку мы мигом организуем.
— Вот и займитесь этим, — Ковшов подозвал к себе Квашнина и Камиева. — Пётр Иванович, у тебя оперативники на берегу остались?
— Нет. Мои все здесь. Там двое помощников из деревенских.
— Дай общественникам до вечера отбой. Пусть отдохнут. Камиев объяснит тебе ситуацию в деталях. А в общем, я обоим вам ставлю вводную: деревня проверена вся, того, кого мы ищем, среди просеянных нет, из созданного нами оцепления никто проскочить не успел.
— Так точно, Данила Павлович, — подтвердил Камиев, — я вам докладывал, никто не ушёл, мои люди начеку.
— Участковый Суворин высказал подозрение о неизвестном на острове, что внизу по течению, за околицей деревни. Информация заслуживает внимания и выглядит достоверной. Суворин тревожить его не стал. Если там кто-то скрывается, это тот, кого мы ищем. Побежит он с острова сумерками. Сейчас там пацаны на берегу, остережётся он днём, да ещё при людях. Ну и участковый рядом на всякий случай. Если что, нарисуется, отобьёт охоту.
Квашнин задвигался, оживился. Каждое слово Ковшова он ловил, как свежий воздух хватает ртом измождённый путник.
— Одним словом, людей кормить, товарищи офицеры, и немедленно организовать кольцо вокруг острова. Чтобы ни с воды, ни с суши никаких просечек. Суворин заверил, что лодки на острове не видал, но чем чёрт не шутит. Следует исключить все варианты. Больше шанса не будет, Пётр Иванович. К темноте вся подготовка должна быть завершена, цепь замкнуть. Но сами на остров не лезем. Если до утра этот человек не предпримет попыток скрыться с острова, тогда с первыми лучами, как говорится, весь остров прочесать. Он, скорее всего, вооружён. Как стрелять умеет, испытано на собственной шкуре. Охотник — он охотник и есть.
Квашнин хотел что-то добавить, но сдержался, кашлянул в кулак.
— Предупредите людей: огонь открывать в исключительном случае. По уставу. Нам он нужен живым. Полагаю, разъяснять нет надобности. Он исполнитель. За его спиной — крупные люди. Если его потеряем, дело утратит всякую перспективу. Зверь этот опасный. Может подманить, проверить возможность засады разной хитростью. Разведёт костёр, к примеру.
— Вот его у костра и аккуратно накрыть, — хмыкнул Квашнин.
— Нам жертв не надо, хватит Маткова! — сухо отрезал Ковшов. — Но его брать всё же живым.
Камиев незаметно ткнул Квашнина кулаком в бок, вроде легонько, но капитан икнул и задумался, видимо, до глубины достали его предупреждения прокурора.
— Захватом командует капитан Квашнин, — вроде как вспомнив, совсем мельком добавил Ковшов. — Я останусь в фельдшерском пункте, дождусь Дынина. Теперь увидимся, скорее всего, утром. Я сам вас найду. Заночую у деда Ефима.
Капкан для призрака
Серебряный диск луны, поблуждав по фиолетовому небосклону между легкомысленными тучками, выкатился над притихшей деревней, осветил уснувшие дворы и улицы, заглянул ненароком в окошки остывающего от дневного зноя дома, стоявшего в густом окружении деревьев у самого кладбища. В доме, посреди комнаты, за большим столом тихо беседовали два молодых человека. Один, постарше, время от времени переворачивал листы бумаг, лежавших перед ним в нескольких аккуратных пачках, второй, с курчавой шевелюрой, в очках, откровенно сибаритствовал, закинув ногу на ногу и обе руки за голову, блаженно раскачиваясь на спинке стула. Мирно колыхались язычки пламени на трёх толстых свечах в деревянном светильнике, стоявшим перед ними.
После вечерней трапезы Матрёна, закончив возню возле заснувшего деда Ефима, убежала к себе в соседний дом, и приятели в уединении придавались отдыху и беседе, если можно назвать беседой разговор, когда один изредка, словно очнувшись, бросал слово, фразу, вопрос, а второй, размышляя о своём, молчал, а потом невпопад спрашивал вдруг сам. Впрочем, до поры до времени обоих устраивала такая манера общения, пока наконец Ковшов не скрёб бумаги в одну кучу и, поднявшись, не заходил по комнате.
Судебно-медицинский эксперт Дынин беспечно продолжал раскачиваться на стуле, отрешённо отдаваясь эйфории покоя.
Он чертовски устал за этот день. Он мчался на машине, чтобы успеть вовремя, хотя тот, к которому он спешил, ни в чём не нуждался, был далёк от мирских забот и не требовал к себе такого отношения. Спешка, нужная живым, его не касалась…
В жуткой духоте, изнуряющей жаре, пронзительной вони Дынин простоял на ногах оставшуюся часть дня, орудуя скальпелем и другими медицинскими приспособлениями над покойником и только к вечеру вышел на свежий воздух с отравленными внутренностями и ёкающим сердцем, голодный и обессиленный. Он имел полное право на этот отдых. Он его заслужил. И он блаженствовал.
Во время ужина они с Данилой немного выпили. Так, чуть-чуть. Матрёна по обыкновению поднесла гостям традиционную лечебную настойку деда Ефима. Это было неожиданно, но кстати. Оба не отказались. Если бы бабка не предложила, у Дынина был чистый медицинский спирт в заначке. У солдата — жезл маршала за спиной, ему, судебному эксперту, положен спирт. По простой причине — человек ночью должен спать. Этот сон без забот и сновидений завтра обернётся жизненной силой. Встать как ни в чём не бывало… И новый день, новые заботы.
Дынин не злоупотреблял. Этот этикет, заведённый неведомо кем, соблюдался исстари. Психика и организм судебного медика должны расслабляться, иначе быстро погибнут, слишком высок износ при здравом восприятии всего мелькающего в голове со скоростью экспресса. Самое уязвимое в человеческом организме — мозг, дрогнет он однажды, и распадётся связь разумного. Дед пугал его — не привыкни! Илья чувствовал и контролировал ситуацию — ещё не привык.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
