Альберт все-таки улетел в Синие Горы. Вместе с Ингой. Виталий дал им насладиться отдыхом недельку, потому что считал: там ничего произойти с Мартиросяном не может, будет сидеть, прижавшись, и никуда не дернется, а в Светлом нужно решать множество дел. Так и получилось, что Виталий вылетел в Нальчик только двадцать третьего. Это была вторая большая ошибка! Но разве мог он предположить, что эта дурында Инга со скалы сорвется? Альберт обвинил, конечно, его, но это неправда: они Ингу и пальцем не тронули, ни Виталия, ни его людей еще и не было тогда в Синих Горах, когда девчонка съехала в пропасть. И третья ошибка: нельзя было отходить от Альберта ни на шаг. Да он и ушел-то всего на полтора часа. Ну, мог ли Виталий подумать, что старый друг Мартиросян сыграет с ним такую злую шутку?
С врачами договориться оказалось просто, а вот переправить Мартиросяна в Светлый – гораздо сложнее. Особенно учитывая, что действовать нужно было быстро. Но Виталий и с этим справился. Уже вечером он стал вводить Альберту препарат. Он все рассчитал, да только… Впрочем, в конце концов дела более менее выправились. Мозг Мартиросна, этот бесценный аппарат, включился, вышел из спячки – Виталий не опоздал. Весь механизм действия методики был уже хорошо изучен: мозг пациента вскоре заработает с бешеной силой, и Альберт, хочет того или нет, будет продолжать свое гениальное исследование. Правда, через медиума. Но вычислить медиума нетрудно. Он повторит путь Алика и на последнем этапе обязательно окажется в Синих Горах, где и покончит с собой. Как только это произойдет, Мартиросян очнется – хотя это уже и неважно. Человек Виталия, который будет ожидать в гостинице, проконтролирует ситуацию, узнает адрес медиума, пробьет его по базе, и тогда можно будет изъять все наработки Мартиросяна из компьютера этого медиума.
Но все оказалось совсем не так, как он ожидал. С самого начала пошли сбои и неувязки. Или Мартиросян, будучи человеком нестандартным, на медиума действовал не так, как остальные, или дело в чем-то другом, не понятно. Но, вместо того чтобы работать, парень ударился в воспоминания об Инге. С одной стороны, это было на руку: медиум Соловьев не придал научное открытие огласке, чего Виталий больше всего опасался. Но, с другой стороны, результата-то не было. А потом вообще все пошло кувырком. Сменилось расписание с летнего на зимнее именно в тот день, когда из Светлого вылетел Соловьев. Человек, ожидающий в гостинице медиума (в какой именно день он там появится, было неизвестно, рассчитать можно было только приблизительно), пропустил приезд Соловьева. Сам Соловьев, вместо того чтобы просто снять номер и тихо почить, с чего-то вдруг разболтался с портье. Портье, встревоженный его идиотскими разговорами, решил проверить, все ли у него в порядке, – и спас его. Спас, тем самым прервав процесс «воскрешения» Мартиросяна. И все проблемы навалились враз. Только-только решили с Ингой, которой вздумалось лететь в детективное агентство к этой слепой ясновидящей, о которой она узнала от мужа – еще один промах Виталия! – так тут новые проблемы.
А теперь и вообще неизвестно, чем все обернется. Хорошо еще, что Альберт, наконец, взялся за ум и начал работать. Соловьев строчит как заведенный, день и ночь. Интересно, что он ощущает, что думает о своей гениальности? Можно ли ее прочувствовать, если она идет со стороны, если ты ею не обладал изначально?
Что ощущал Сальери, когда писал под диктовку Глюка «Данаиды»? Кто сейчас Соловьев – простой секретарь Мартиросяна или сам Мартиросян? Был ли бы счастлив Сальери, если бы стал медиумом Моцарта?
Как же Виталий устал! Но сон не идет. И глаз открыть невозможно. За сомкнутыми усталостью веками снова проступает ненавистная старинная комната. Тени передвигаются парами, в каком-то давно забытом танце. Сальери поворачивается к зеркалу – в нем отражается чужое лицо. Странно, это его совсем не пугает, не удивляет, словно так и должно быть. Но ужасно раздражает танец теней. Они движутся все быстрей и назойливей, в такт музыке, которая никак не зазвучит в его голове. Просто ступор – полное отсутствие звуков. Тишина. Абсолютная тишина. На какое-то мгновенье Сальери показалось, что он оглох. Первая теневая пара беззвучно доходит до конца комнаты, останавливается, поворачивается, за ней – все остальные. Тени кланяются, насмешливо поглядывая на него. Как бы хотелось исчезнуть, раствориться в этой немой тишине! Но ведь умереть для этого недостаточно. Вот и тени тому доказательство. Скрипнула половица под чьей-то призрачной ногой – и звуки вернулись. Ночь зазвучала, ночь разбилась на такты, ночь обрела тональность, вылившись в какой-то кощунственно дьявольский «Dies Irae»[2]. Тени, словно того и ждали, подхватили мелодию и разразились – да, именно разразились – новым танцем.
Можно ли танцевать под «Реквием»? Это уже настоящее издевательство… Можно, за мгновенье до смерти. А если ты сам себя к ней приговорил, то «Реквием» Сальери – самая подходящая музыка. Крымов с Покровским это поняли. Сам Сальери им подсказал? Или квинтэссенция дьявольского эликсира сатаны Мартиросяна заключала в себе эту истину?
Но неужели и для него, Виталия, лишь в «Реквиеме» выход? Нет, у него впереди долгая жизнь. Впереди – радость, счастье и слава. Ему не нужно вдохновение, плевал он на него, важен лишь результат. А результат будет. Осталось совсем немного…
Глава 2
Моя работа – это бесконечный лабиринт, по которому я иду в темноте, то замедляя, то убыстряя шаги. Стоит благополучно пройти небольшой участок пути, как ноги сами переходят на бег – пальцы бешено барабанят по клавиатуре. И вот я уже не иду, а лечу, для того чтобы с размаху врезаться в стену. Ошибка, я опять свернул не туда. Мой проводник, Альберт Мартиросян, и сам заблудился.
Но вот, кажется, забрезжил свет впереди. Альберт улыбается мне, пока еще робко, словно не смеет надеяться на успех. Нет, он не ошибся – я не ошибся: свет заливает все пространство вокруг. Выход из этого лабиринта? Да нет же – это выход в новую жизнь.
Почему у пациентов, которых выводили из комы при помощи неовитацеребрина, МРТ не показывала никаких следов перенесенной травмы – мозг выглядел так, словно никакой травмы вообще не было? Произошло полное обновление клеток? Значит, неовитацеребрин – не просто мощнейший стимулятор, он способен не только «пробудить» здоровую клетку, но и «заставить» ее вытеснять поврежденную? Причем с невероятной интенсивностью! Как раковая опухоль, только наоборот. Но ведь это означает, что возможно полное излечение любой болезни мозга!
Я бегу, я лечу – пальцы набирают невероятную скорость: я на пороге величайшего открытия человечества. И – опять разбиваю лоб о железобетонную стену. Снимки двух пациентов, поступивших в клинику позже, показали такую фантастическую картину, что сначала я просто отказываюсь верить своим глазам. Да, и у них никаких следов травмы не осталось. Но зато… У пациента Васильева, молодого парня двадцати шести лет, отчетливо видны рубцы недавно перенесенного инсульта. А у второго больного, шестидесятилетнего Анашкина, след удаленной опухоли. Я прекрасно помню истории болезней и того и другого. Не было у Васильева инсульта! И Анашкину не делали операций на мозге.
