Мы с Марком еще немного потусовались. Он от меня ни разу не отходил и со всеми знакомил. Кое-кого я знала по светской хронике, но многих видела впервые, только читала про них, и вскоре они у меня все перепутались. Да и голова была занята совсем другим.
— Ну как, Юля, я вас увлек? — наконец спросил Марк.
— Да, — имея в виду совсем не выставку и не кучу новых знакомств, ответила я. Ох, как он меня увлек!
— Знаете, по-моему, нам пора, — тихо произнес он. — Хочу вас проводить, а у меня через четыре часа самолет.
От моего радужного настроения ничего не осталось.
— Увы, — он развел руками. — Но вернусь буквально через день. И если вы не против, сразу отправимся на поиски нового молодого дарования.
— Конечно, не против, — ответила я и решила пойти ва-банк: — А разве без поисков дарования мы с вами не обойдемся? Просто так встретиться не можем?
— A-a… — он запнулся. — Ну, я полагал, просто так вам неинтересно…
— Это молодые дарования мне без вас неинтересны. А вы без дарований — совсем наоборот.
На этот раз Марк проводил меня до самой двери. И… поцеловал! Это был поцелуй мечты. Именно таким я его себе и представляла. С трудом оторвавшись от меня, вместо прощанья Марк сдавленным голосом произнес:
— Приеду, поговорим.
И, не оглядываясь, запрыгнул в лифт. Двери за ним тут же захлопнулись, а я еще долго чувствовала на своих губах вкус его поцелуя…
Глава XII
Время, пока отсутствовал Марк, я провела как в тумане. Все валилось из рук. Сосредоточиться на чем-либо не было никакой возможности. Я гадала, что означает последняя брошенная им фраза, и ничего не могла понять. О чем он собирался со мной говорить? И почему не поговорил вчера? Мы же целых два часа сидели вдвоем в ресторане и болтали о какой-то ерунде. Если у него был ко мне серьезный разговор, что ему помешало? Или Марк тогда еще не был готов? Может, я неправильно себя повела?
Так сидела я и гадала, надеялась, и мучилась сомнениями. Ну, хоть бы позвонил! Но он не звонил, и мне по-прежнему оставалось только ждать. Никогда в жизни время для меня не тянулось так медленно. Я ощущала себя осужденной, которая ждет приговора. И что же мне грозит? Счастье или по-прежнему одиночество? Нет, не по-прежнему. Ведь если я неправильно поняла Марка и выяснится, что в действительности ничего для него не значу, новое одиночество станет для меня куда тяжелее прежнего.
Когда он наконец приехал, мне показалось, что с момента его отъезда прошла вечность. Он позвонил вечером.
— Юля, привет! Ты сейчас свободна?
— Конечно, свободна.
— Тогда я сейчас подъеду. Только напомни номер квартиры.
Я напомнила. Он отключился, а я в панике заметалась по комнатам, сгребая со стульев какие-то вещи, потом быстренько ополоснула чашку с недопитым чаем, с которой коротала вечер у телевизора, и бросилась в ванную приводить себя в порядок.
Я едва успела одеться, когда раздался звонок в дверь. Я открыла. Сперва в переднюю вошел букет. Именно, вошел, по-другому не скажешь, такой он был огромный. И только потом я увидела Марка. Бледного, с осунувшимся лицом, но с сияющими глазами.
— Если считать путь туда и обратно, я провел в самолете почти сутки, — выдохнул он. — Толком не спал и совершенно не соображаю, в каком времени суток нахожусь. То ли у меня сейчас день, то ли ночь.
— Какая разница. — И положив букет на столик, я бросилась ему на шею.
Все мои сомнения улетучились. Он прилетел ко мне сказать, что любит!
В тот вечер мы с ним больше не расстались. Это было выше наших сил. И уже после того, как мы оказались в одной постели, и я убедилась, что все, случавшееся со мной раньше, было пресно и бледно, потому что только когда действительно любишь, рождается настоящая близость, он спросил:
— Юля, а почему ты сначала была со мной так холодна? Мне казалось, что я совсем тебе не понравился.
— Я? Холодна? — меня подбросило на постели. — Это ты был со мной так холоден! Мне казалось, ты терпишь меня лишь из вежливости.
— Что? Что? Из вежливости? — Он вдруг затрясся от смеха. — Зачем мне, по-твоему, это надо?
— Ну, не знаю. — Я смутилась. — Может, по работе. И вообще, мало ли какие у тебя тайные планы?
Он от смеха задергал ногами.
— Ты это серьезно?
Я кивнула.
— Тоже мне, журналист. Ты должна быть наблюдательней. По-моему, было совершенно ясно, что я хочу провести рядом с тобой весь Лесин день рождения. А ты сперва начала упоенно танцевать с каким-то уродом, а потом вообще смылась. К какому я должен был прийти выводу?
— К такому, что ты недостаточно ясно мне намекнул о своих намерениях! — Я даже рассердилась. — Хотел провести вечер со мной, и проводил бы, а не обнимался со своей блондинкой!
— Какая еще блондинка? — он захлопал глазами.
— Ах, ну да! Извини! У тебя ведь их много! — Меня начал охватывать нешуточный гнев.
Приподнявшись на локте, Марк с интересом уставился на меня.
— Юля, это что, уже сцена ревности?
— Нет. Выяснение обстоятельств. Хочу все точки над всеми «i» расставить.
Он озадачено хмыкнул.
— Ну, если для тебя это так важно, изволь. Первая блондинка — жена моего друга. Если ты помнишь, он рядом стоял. А вторая — сестра моего другого друга. Мы с ним вместе за столом сидели. Отношения со всеми у меня сугубо платонические, я бы даже сказал, чисто дружеские.
— А с Катей?
— С ней — уже платонические. Ошибка. Не молодости, конечно, а зрелости. Но мы давно с ней просто друзья.
— Она, по-моему, так не считает.
— Ее проблема.
— А интересно, я скоро стану очередной ошибкой твоей зрелости?
Судя по тому, как потемнели его глаза, на этот раз рассердился он.
— Если ты будешь задавать такие вопросы, то очень скоро.
Тон его мне не понравился.
— Вот, значит, как.
Но он вдруг крепко прижал меня к себе.
— Юлька, давай прекратим, иначе поругаемся. Многовато для одного дня. Да я сейчас вообще уже мало что соображаю от усталости.
— Тогда спи, — сказала я.
Глаза его послушно закрылись. А вскоре и мои тоже. Сама не заметила, как заснула.
Разбудило меня яркое солнце. Я глянула на часы. Девять! Ну мы и проспали! Точнее, Марк еще крепко спал, причмокивая во сне губами. Я усмехнулась. Вот так суровый начальник! Кстати, ему же, наверное, на работу надо. Он ничего мне вчера не сказал. Будить или нет? Но он так сладко спал, что рука не поворачивалась его тормошить.
