– Кто закончил этот роман, он или вы?
– Я. Сказала ему об этом еще до того, как отправилась к вам в тот день. Поэтому он и был так возбужден…
Луиз замолчала, поняв, что у него может сложиться впечатление, будто разрыв с Дэвидом имеет прямое отношение к нему, и быстро добавила:
– Этот разрыв никак не связан с вами. Просто совпадение, что в тот день он поехал за мной.
– Хмм… – произнес Закари, – звучит неубедительно. Вам когда-нибудь казалось, что вы любите его?
Она молча покачала головой. Закари пристально наблюдал за ней.
– Вы когда-нибудь кого-нибудь любили?
– Конечно! А вы как думаете? Когда я была подростком, то каждый месяц влюблялась.
– А с тех пор?
На это она ничего не ответила.
– За вас говорят ваши глаза, – пробормотал он и криво усмехнулся.
Луиз не собиралась спрашивать, что значат его последние слова, и сидела молча. Закари продолжал:
– Тогда почему вы боитесь, что нас увидят вместе? Могут заподозрить, что мы находимся в сговоре по поводу дачи свидетельских показаний?
– Нет, конечно нет! Но… мой отец… Я никогда не говорила ему, что знаю вас.
Он с огромным удивлением посмотрел на нее.
– Ничего не говорили… Значит, это не его идея…
Закари замолчал. А она, нахмурившись, соображала, как же он собирался закончить предложение.
– Его идея по поводу чего? Вдруг ее осенило, что он имеет в виду, и она со злостью воскликнула:
– Нет! Нет! Это не его идея! Отец не знает, что мы встречаемся. Я никогда не говорила ни ему, ни кому бы то ни было другому о том, что вы рассказали мне о девушке в саду!
Повисла пауза, после которой Закари поглядел на нее с улыбкой и произнес:
– Ну что же, пора идти. Мы уже потратили час на разные споры и опоздаем, если сейчас же не выйдем из дома.
Итак, он поверил ей! Почувствовав огромное облегчение, Луиз глубоко вздохнула.
– Дорога до Уинбери займет у нас более получаса. Мы не должны опаздывать. И к счастью, время еще есть.
– Вы очень предусмотрительны. – В голосе Закари прозвучали нотки одобрения.
Луиз знала, что он подтрунивает над ней, но промолчала. Ее очень волновало, как обернется дело и что станет с отцом…
В машине Закари откинулся на сиденье.
– В моем саду еще лежит снег, – сказал он. – Но скоро придет весна. Все это тоже случилось весной. Прошлой весной. Ни один год не тянулся для меня так долго, как этот!
Она уставилась перед собой, чувствуя, как холодок пробежал по ее спине. Закари все еще не оправился после аварии, но она не могла винить его за это. После несчастного случая вся его жизнь перевернулась.
– Наконец-то я опять рисую, – сказал он, и в его голосе послышалось воодушевление. – Вы не представляете, какое это счастье – вернуться опять к работе, с нетерпением ждать утра, когда можно снова войти в студию и видеть, что ты написал накануне, и знать, что твои работы ждут!
– Я никогда не рисовала, но догадываюсь, как это ужасно не иметь возможности заниматься тем, чему тебя так долго учили и от чего ты получаешь больше всего радости, – сказала Луиз.
Он метнул взгляд в ее сторону.
– А вы бы стали скучать по вашей работе, если бы ее пришлось бросить?
– Да, очень. В своем деле я разбираюсь неплохо и получаю особое удовольствие, когда уверена, что все выполняю хорошо.
– Да, вы хорошая медсестра, – пробормотал Закари. – Я это сразу понял, хотя и провел в вашем отделении совсем немного времени. Очень хорошо помню, как вы наклонились над моей койкой, похожая на холодного ангела в накрахмаленной белой шапочке и с невозмутимым лицом. Мне было так больно, и я думал, что скоро умру, а вы были абсолютно спокойны и уверены в себе. Мне хотелось накричать на вас.
– Вы так и сделали. Закари тяжело вздохнул.
– Что? Правда? Извините меня за это. Теперь я совершенно уверен, что вы сделали для меня все, что могли. И было глупо так себя вести.
– Ерунда. Мы привыкли к этому. Когда люди испытывают боль, нечего ждать от них, что они будут вести себя, как святые.
– Вы очень терпеливы. Да у вас вообще целая куча достоинств. Вы добры, сострадательны, жизнерадостны, многое прощаете… Стоп!
Луиз вздрогнула: его внезапный крик сбил ее с толку.
– Остановитесь! – заорал Закари. Она посмотрела в зеркало. Ни одной машины сзади и ни одной спереди. Отъехав к обочине, Луиз затормозила.
– В чем дело? – спросила она, но Закари не отвечал, как будто забыв о ее существовании.
Он пулей выскочил из машины и помчался назад по дороге… Может быть, он что-нибудь заметил? Луиз была совершенно уверена, что никого не переехала. Случалось, что в зимнее время какой-нибудь глупый фазан или заяц неожиданно появлялся на дороге прямо перед машиной, и приходилось резко выруливать, чтобы его не сбить. А если навстречу шли другие – машины, то не всегда удавалось удачно свернуть или притормозить, и это порой приводило к серьезным авариям. Для Луиз было немыслимо убить какое-либо живое существо. Еще хуже, если она сбивала зверя, а тот успевал скрыться, и она не смогла его отыскать, чтобы отвезти к ветеринару. Когда такое происходило, она долго мучилась воспоминаниями о несчастном животном…
Нехотя Луиз вылезла из машины и пошла к Закари, который стоял, словно каменное изваяние.
Она оглядела проезжую часть, но ничего не заметила.
– Что такое? Что случилось? – спросила она, обратив внимание на бледность его лица и растерянность в глазах.
– Это было здесь!
– Что? Птица?
– Птица? Нет! – закричал он. – Той ночью… Это было здесь!..
Теперь Луиз поняла, в чем дело.
– Хотите сказать, что несчастный случай произошел именно здесь? Нет, Закари, вы ошибаетесь, это было гораздо дальше.
Она точно знала то место. За последние месяцы ей приходилось несколько раз проезжать мимо, и каждый раз ее кожа покрывалась мурашками, а во рту пересыхало. Ведь Закари мог погибнуть так же, как и ее отец.
– Да нет, не несчастный случай. Как вы не понимаете! Здесь я увидел ее… Луиз похолодела.
– Здесь? Вы видели девушку здесь? Его взгляд был устремлен на противоположную сторону дороги, где маячила унылая изгородь из голого боярышника. А прошлой весной тут все благоухало – цвели нарциссы и фиалки, и несколько ранних колокольчиков пробивалось из-под земли.
– Изгородь… Я видел ее гуляющей за этой изгородью в этом саду. Дом… Вы видите белый дом, выглядывающий из-за деревьев… Это, должно быть, ее дом…
Его голос прерывался, слова были трудно различимы. Луиз слышала, как тяжело он дышит.
