Книга Роковая встреча - Нора Филдинг

— Вот как? В каком же магазине вы ее купили? Здесь, в больнице?

— Линда, не говори глупостей! Месье комиссар, не обращайте на сестру внимания. Ее слова — только выражение заботы о младшей сестре, ничего более. Я не очень хорошо помню эту сумку. Возможно, она моя, но я в последнее время покупала много сумок…

— Месье комиссар, мой клиент не совсем понимает суть вопроса. Это может быть ее сумка, может быть и не ее. Я не думаю, что данное изделие из кожи уникально. В магазине наверняка целая партия таких сумок, и не в одном. Потом женщины настолько часто меняют одежду, что ни одна из них не в состоянии запомнить все детали своих туалетов.

— Не согласен с вами, месье адвокат. Вы судите по себе. — Поскольку Тедди картинно удивился, комиссар пояснил свою мысль: — Вы говорите как мужчина, а женщина может забыть все, что угодно, только не то, что было на ней надето. Напомните женщине, в каком она была платье в тот или иной момент, и она мигом вспомнит все события, тогда случившиеся. Но я пойду вам навстречу и отложу этот вопрос. Мадемуазель, — обратился он к Элизабет, — откройте сумочку и посмотрите ее содержимое.

— Нет! — закричал Тедди. — Не смей! — Он вырвал сумочку из рук Элизабет и подал ее комиссару.

— Месье комиссар, будьте так добры, сами достаньте пудреницу, но только осторожно.

— Интересная мысль! — Комиссар Жервье с любопытством взглянул на Уорнфолда. — Видимо, вы, месье адвокат, лучше меня разобрались в сущности этого дела. — И комиссар с помощью платка извлек пудреницу. — Вам знакома эта вещь? — обратился он к Элизабет.

— Впервые вижу. Это не моя пудреница. У меня такой никогда не было.

— Какой такой?

— Я пользуюсь обычной компактной пудрой, а в эту надо насыпать. Так поступали наши бабушки, не желая просыпать пудру. Я думала, что их, — Элизабет показала рукой на пудреницу, — уже и не выпускают.

— А вы что скажете? — обратился комиссар к Линде.

— Я подтверждаю слова Бетти. Я ни разу не видела у нее эту пудреницу, а вот компактную — да, видела.

— А вы сами, какой пользуйтесь?

— Тоже компактной, хотя я с удовольствием приобрела бы такую вещицу. Даже если она и не старинная, то сделана с большим изяществом, а роспись напоминает манеру знаменитого Ватто.

Комиссар не спускал глаз с говорящей Линды, но та держалась абсолютно естественно. От ее горячечной лихорадочности, с которой она утверждала, что сумка принадлежит ей, и следа не осталось. Женщина была абсолютно спокойна. Вряд ли она такая талантливая актриса, подумал комиссар, а вслух спросил:

— Вы интересуетесь искусством?

— Я окончила Французскую академию художеств.

— Если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы я снял отпечатки пальцев? — спросил комиссар Жервье у Уорнфолда.

— Если вы обвиняете Элизабет Ленкстон, то — да!

— В чем меня можно обвинять?! — удивленно вскричала Элизабет. — Не имею я никакого отношения к пудренице, никогда ее не видела и не держала в руках.

— Хорошо, мадемуазель, пусть будет так. — И комиссар Жервье вежливо откланялся.

Несколько минут все молчали. Потом Элизабет на цыпочках подошла к двери и рывком ее распахнула. В коридоре никого не было.

— Линда, что это за история с пудреницей? — сурово набросилась на сестру Элизабет, закрывая дверь.

Линда молчала.

— Запах, — наконец задумчиво проговорила она. — Тот же самый, что и от записки…

— Линда! — Элизабет не выдержала и, подойдя к сестре, тряхнула ее за плечи. — Линда, что ты на этот раз натворила?!

— Ничего! Я так же, как и ты, не имею к этой пудренице никакого отношения. Возможно, она старинная… Верно, стоит очень дорого, а если ее расписывал сам Ватто, то — баснословно дорого… Интересно, кому она принадлежит?

— Саре Гренвилл, невесте лорда Мортимера, — сухо проинформировал ее Тедди и вышел из палаты. Ему надо было побыть одному. Поступок Сары явился для него последней каплей. Весь его мир летел в бездну. Дважды сегодня убитый, он не мог больше сопротивляться ударам судьбы. Ему хотелось напиться, напиться до бесчувствия, чтобы в памяти никого не осталось — ни Сары, ни Бетти. Они обе предали его. Элизабет, конечно, вольна влюбляться в кого угодно, даже в Джеймса, но Сара, его идеал женщины, — как она могла обратиться в полицию с заведомым наветом? Трудно себе представить человека, который решился бы на такую подлость, а Сара оказалась на него способной.

Это ревность! — парировало выпады разума сердце. Одна бросается убивать, другая пытается утопить соперницу с помощью полиции. Но воспаленный мозг не слушал доводов сердца, которое — надо отдать ему справедливость — возражало не слишком активно. Сам Тедди предпочел бы действовать, как Линда, с открытым забралом, но поступить, как Сара, исподтишка, он не способен. Интуитивно он чувствовал, что и Бетти не стала бы прибегать к таким ухищрениям.

— Бетти, — воскликнула Линда, когда они с сестрой остались одни, — Сара любовница моего мужа!

— Не говори ерунды! Этого не может быть! Где бы они познакомились?

— Не знаю. Только записка, пудреница и эта Сара имеют один и тот же запах, — упрямо стояла на своем Линда.

— Одинаковыми духами пользуются сколько угодно женщин! Если бы она пахла клоакой, тогда твой вывод заслуживал бы внимания, а так… Глупости. Выброси их из головы.

— Нет! Интуиция мне подсказывает, что я права. Интересно, почему она решила тебя утопить этой пудреницей? Как я поняла, она заявила полицейскому комиссару, что ты ее украла.

— Конечно, в этом нет никаких сомнений. Но зачем она это сделала, я тоже не пойму. Это же не моя сумка.

— Бетти, я купила такую же, когда ездила к Дж… — она запнулась и закончила скороговоркой, — к лорду Мортимеру.

— История с пудреницей от этого яснее не стала, — пожала плечами Элизабет. — Кстати, а почему ты здесь? Ты же должна быть в Лондоне, сидеть в отеле как мышка и не высовываться. Что ты еще задумала, сестричка?

— Ничего, — грустно сказала Линда. — Мне не хотелось, чтобы ты думала обо мне, как о падшей женщине. Ты же меня такой не считаешь, а? — Линда жалостливо посмотрела на Бетти.

— Нет, конечно, — порывисто ответила Элизабет и обняла сестру. — Милая моя, не переживай так.

— Я не знаю, что со мною произошло. Я никогда не изменяла мужу. Это первый раз… — Линда замолчала, потом тихо добавила: — Лунное затмение — вот что это было. Самое удивительное, что я ни о чем не жалею. Это плохо?

— Не знаю, Линда. Мне трудно судить об этом.