Кэтрин поняла вдруг, что если ответит сейчас отказом на просьбу Бернарда и Робина, то ее поймут неправильно. Бернард сразу решит, что все это время она пыталась заманить его в ловушку, а потерпев поражение, не желает больше знать никого из его близких.
— Позднее мы подробно обсудим этот вопрос с твоим папой, Робин, — медленно ответила она. — Думаю, у нас с тобой не будет проблем.
— Значит, вы согласны? — ликующе вскрикнул Робин.
— Конечно, — спокойно сказала Кэтрин, поправляя волосы. — Извините, я вас оставлю. Приму прохладный душ перед ланчем. Полагаю, после столь долгой разлуки вам есть, о чем поговорить.
Она поднялась с кресла и направилась к выходу.
Заметив ее странную бледность, Бернард озабоченно сдвинул брови.
Она приостановилась у самой двери, повернула голову и мило улыбнулась, едва справляясь с желанием разрыдаться.
— В порядке.
А затем стремительно взбежала наверх, пересекла спальню и, ворвавшись в ванную, закрылась на замок и дала волю слезам.
12
— Кэтрин? — требовательно позвал Бернард.
Она не ответила. Напор воды был настолько сильным, что вполне мог заглушать его голос.
— Кэтрин! — повторно крикнул Бернард. — Или открывай эту чертову дверь, или я вышибу ее!
Бедняжка выключила воду, испугавшись, что Бернард выполнит свое обещание. Выбравшись из ванны, Кэтрин отжала волосы, пригладила их руками, прикрылась полотенцем и щелкнула задвижкой.
Глаза Бернарда яростно сверкали, на скулах ходили желваки.
— Надень на себя что-нибудь! — приказал он не терпящим возражений тоном, окинув Кэтрин беглым взглядом. И порывисто повернулся к ней спиной, словно был не в состоянии смотреть на нее.
Кэтрин не хотела подчиняться, но настроение Бернарда напугало ее. Она находилась не в своем доме, не в своем городе, а в другой части страны, на вилле у мужчины, который, как оказалось, совсем не любил ее.
Наспех вытершись, она натянула платье на голое, все еще влажное тело.
— Я одета.
Когда Бернард повернулся, Кэтрин не узнала его лица. Его искажала гневная гримаса.
— Не объяснишь ли, почему ты так странно себя повела?
Неужели ты настолько туп, что ничего не понял? — подумала Кэтрин. Вслух же произнесла довольно тихо и сдержанно:
— Я захотела принять душ.
— Принять душ? — вспылил Бернард. — Милая, на протяжении всего того времени, что мы живем здесь с тобой вместе, ты ни разу не принимала душ перед ланчем. А именно сегодня, когда вернулся Робин, когда речь зашла о самом главном, тебе приспичило охладиться!
Кэтрин ничего не отвечала, смотрела в пустоту, гордо приподняв подбородок.
— А я догадался, почему ты так поступила! — кипя от негодования, процедил сквозь зубы Бернард. — Мысль о том, что тебе придется взвалить ответственность за моего взрослого сына на свои хрупкие плечи, привела тебя в ужас! И ты решила безмолвно дать мне понять, что не намерена принимать нас!
— Может, было бы лучше, если бы ты нанял для Робина человека со стороны? — с трудом сдерживая слезы, спросила Кэтрин. — Такого, который бы смог не только время от времени навещать твоего сына, а постоянно находиться с ним рядом. Еще и ухаживать за ним: готовить, стирать его одежду, закупать для него необходимые продукты и все остальное… Или ты собираешься платить за все это мне?
Только сейчас до Бернарда дошло, как восприняла Кэтрин их с Робином слова.
Он растерялся. Наверное, ни разу в жизни ему не доводилось оказываться в столь затруднительной ситуации.
— Вообще-то я собирался на тебе жениться, пробормотал он усталым, сдавленным голосом. — Слово «мачеха» звучит как-то грубо… Поэтому я и постарался избежать его, когда заговорил о тебе и Робине… Ты не можешь быть мачехой, милая, ты — колдунья, фея…
Кэтрин опустилась на кровать. Противоречивые, разнообразные мысли хороводом закружились у нее в голове.
— Собирался? — еле слышно переспросила она, но тут же взяла себя в руки и заговорила более уверенно и смело. — Ты вовсе не обязан на мне жениться, Бернард. Я и без этого постараюсь помочь твоему сыну, чем смогу.
Бернард медленно приблизился к кровати, сел рядом с Кэтрин, нежно потрепал ее по щеке и многозначительно посмотрел ей в глаза.
— Если бы я сказал, что люблю тебя, от этого что-нибудь изменилось бы?
Сердце Кэтрин сжалось. У нее дрожали руки и губы, и она ничего не могла с собой поделать. Самый долгожданный, самый светлый момент в ее жизни наступил, но все складывалось не совсем так, как хотелось бы.
— Ничего бы не изменилось, — пробормотала она, из последних сил борясь со слезами. — Если б ты сказал это лишь для того, чтобы успокоить меня.
— Кэтрин! — воскликнул Бернард. — Неужели ты думаешь, что я способен произнести вслух столь серьезные слова, не испытывая при этом настоящего чувства?
Она недоверчиво уставилась на него. Конечно, ей давно стало понятно, что Бернард Тарлингтон не бросает громких фраз на ветер. Но до сих пор она толком не знала, как именно он относится к ней.
— Тебе не кажется, что твое объяснение прозвучало как-то странно? Удивительно и то, что ты заговорил об этом именно сегодня, — произнесла Кэтрин, потупив взгляд.
Бернард покачал головой.
— Что в этом удивительного?
Она пожала плечами.
— Мы так давно вместе… И за все это время ты ни разу не заикнулся ни о браке, ни о любви…
Бернард тяжело вздохнул. Он всегда стремился быть основательным и щепетильным в тех вопросах, которые находил особо важными. И, возможно, перегибал палку со своей щепетильностью.
Так он относился к родителям и сыну, так проявлял себя в работе… А с выражением своих чувств к Кэтрин Бернард не спешил потому, что хотел как следует разобраться в них. К тому же до настоящего момента он побаивался тех эмоций, которые она одна вызывала в нем.
— Я давно люблю тебя, Кэтрин, — тихо заговорил он. — Но желал удостовериться, что наши чувства истинны. Мне было необходимо точно знать, что они — это не просто всепоглощающая страсть, мощное физическое влечение, какое иногда возникает между людьми. Любить кого-то и признаться в этом — это всегда рискованно.
Кэтрин молча кивнула. Она все еще терзалась сомнениями и не знала, как ей быть. Но не могла не признать, что ни разу в жизни не слышала от Бернарда столь откровенных, столь серьезных слов.
— Я пытался убедить себя в том, что однажды наши чувства друг к другу бесследно исчезнут, — продолжил он. — Хотел уверовать в то, что мы оба ошибаемся. И не смог. Потому что с каждым днем наша близость лишь возрастает, а любовь крепнет. И никто уже не в силах поколебать ее и нарушить, — ни ты, ни я, ни кто-то другой. — Он помолчал. — Я попробовал представить себе, что ты уходишь из моей жизни. Навсегда уходишь…
