— Что ж, я рада, что смогла обратить на себя внимание птицы столь высокого полета, но простите, граф, как говорится, гусь свинье не товарищ… или рожденный ползать летать не может… В общем, какая-то пословица, подходящая для нашего случая, должна быть. Мы не пара. Я простолюдинка, вы граф.
— Не думал, что ты живешь в прошлом веке, а с виду вполне современная девушка. О чем ты говоришь?
— Я говорю о том, что сейчас не время и не место, ты меня просто шокировал. И вообще, раз уж ты здесь, я хотела поговорить о Лукасе.
— О чем именно?
— Мальчику не хватает тебя, твоего внимания…
— Это он тебе сказал?
— Говорить об этом нет никакой необходимости, это и так очевидно.
— Для меня очевидно другое: ты пытаешься уйти от разговора. Что касается Лукаса, я обойдусь без твоих нравоучений.
— Забавно. Если бы я приняла твое предложение руки и сердца и стала бы твоей женой, ты говорил бы со мной в таком же тоне?
— Думаю, да.
— Ну тогда тебе точно не видать моего согласия как своих ушей. Ты самодур!
Рауль посчитал, что оскорблений в его адрес на сегодня достаточно, и оставил Ники наедине с ее мыслями. А мысли ее разлетелись, как птички, кто куда — он сделал предложение, но не признался в любви. Может, все дело в том, что мы с Лукасом так подружились? А может, он просто устал от одиночества? Ну так пусть заведет себе собачку. А может, он хочет еще наследников? А может, он любит меня?
На следующий день все дружно отправились на ферму Марио Мендеса, Рауль сел за руль шикарного белого «мерседеса», Лукас с Ники на заднее сиденье. Как только они въехали во двор, мальчик выскочил из машины:
— Па, я пойду проведаю Бонни.
— Кого?
— Эта кобыла, у которой мы с сеньором Мендесом принимали роды, у нее родился такой красивый жеребенок.
Лукас убежал, а Рауль вопросительно уставился на Ники. Слава богу, что родители вышли встречать гостя и спасли свою дочь от объяснений. Пауло с Мэгги уже были здесь, иначе и быть не могло, Мэгги всегда оказывалась первой там, где могут вкусно накормить.
Ужин прошел спокойно, потому что Ники с Мэгги старались помалкивать, Ники из-за Рауля, а Мэгги была просто счастлива и спорить ей было не с кем, вот она и уплетала ужин со спокойной душой.
После ужина Ники с Мэгги вышли во двор и оставили мужчин поговорить о политике, баранах, вине, в общем, о самых важных вещах на земле. Вскоре во дворе послышались какие-то крики, и мужчины вышли посмотреть, что же там случилось.
Оказалось, что небольшой бычок вырвался из загона и, одурманенный свободой, стал хаотично носиться по двору, задрав хвост. По некоему стечению обстоятельств Ники с Мэгги оказались на пути этого бычка, обе были одеты стильно и модно, а в этом году на подиумах фаворит как раз красный цвет.
Мужчины сели на лавочку и повели неспешную беседу:
— Как думаешь, догонит? — спросил Пауло у Рауля.
— Не знаю, посмотрим, — ответил тот, пожевывая соломинку.
— Да ни за что не догонит, — вмешался в разговор Марио. — Моя Ники с детства бегает хорошо. А у Мэгги ноги длиннющие. Нет, точно не догонит.
В это время девушки уже пробегали по третьему кругу, держась за бока от смеха, но все же не сбавляя скорость.
— Мэгги, ты зачем напялила это платье?! — кричала Ники.
— На себя посмотри!
— Это платье от Диора.
— Ну так передай ему спасибо.
— Ники, давай, детка! Я на тебя поставил! — ободряюще крикнул сеньор Мендес.
— Спасибо, папа! Поделишься выигрышем?! — спросила Ники, в очередной раз пробегая мимо лавочки болельщиков.
— Конечно, только не подведи!
— Мэгги, а я поставил на тебя, продержись еще две минутки! — кричал Пауло.
Все работники фермы собрались поглядеть на столь феерическое зрелище — две красотки убегают от бычка, одна в коротком платье и на каблуках, которые она все же умудрилась скинуть на бегу, другая босиком, в вечернем платье, причем обе в красном.
— Граф, а вы на бычка, что ли, поставили?! — крикнула Ники.
— Конечно! Думаешь, почему я богат? Никогда не ошибаюсь в своих ставках.
— Ах так? Ну ладно! — Ники решила, что продержится еще пару минут и покажет этому заносчивому графу, на кого надо было ставить.
Бычок получал истинное удовольствие — такие красотки с визгом убегали от него, глаза у него разбегались, он никак не мог решить, кто из девушек ему милее, точнее чья попка ему больше по душе.
Наконец Ники прыгнула на ограду, за ней последовала Мэгги, а все еще не теряющий надежду бычок стоял уткнувшись в ноги подруг.
Лукас крикнул своей няне:
— Ники, спорим, ты не знала, что умеешь летать?!
— Очень хорошо знала, я научилась летать, когда ты подбросил мне в бассейн надувного крокодила.
— Ники, — позвал девушку отец. — Тут граф просит твоей руки. Что ему ответить?
— А ты как думаешь?! — не слезая с забора, крикнула Ники.
— Да вроде парень ничего. Подумаешь, поставил не на тебя, а на бычка! Зато он говорит, что будет заботиться о тебе всю жизнь и никогда не обидит.
— И ты ему веришь? — спросила Ники.
Рауль встал и подошел к забору.
— Ники, — начал он, опустившись на одно колено.
Наступила тишина, даже курицы перестали кудахтать в ожидании развязки.
— Ники, я люблю тебя. Выходи за меня замуж!
У Ники перехватило дыхание. Тишина становилась гнетущей. Рауль угадал ее желание, он взял Ники на руки и понес подальше от всех, туда, где их никто не потревожит.
Стоило им отойти на некоторое расстояние, как ферма ожила и все без исключения начали говорить: Марио стал спорить о чем-то с Энн, Пауло с Мэгги обнимались и смеясь перешептывались о чем-то своем, даже курицы раскудахтались, а работники фермы стали расходиться, понимая, что кульминация сегодняшних событий произойдет без их участия.
Ники и Рауль сидели у пруда в тени дерева. Ники могла бы чувствовать себя как в раю, если бы не эта подлая дрожь, которая не унималась ни на минуту.
— Ники, — позвал ее Рауль.
— Да?
— Что ты мне ответишь?
— Послушай, — начала она немного хриплым голосом, он всегда садился, когда она волновалась. — Мне очень трудно. Я никогда не говорила таких слов… никому. Понимаешь? Я привыкла держать все в себе. И сейчас я только учусь говорить о своих чувствах…
Длинные ресницы Ники трепетали, сводя Рауля с ума. На щеках у нее появился румянец. Да, сегодня непросто вогнать девушку в краску, а эта девушка, кажется, из другого измерения, подумал он.
