Тут сила воли покинула его, и он протянул руку, чтобы осторожно дотронуться до ее лица.
Ширли слегка подалась вперед, отзываясь на это прикосновение.
Наверное, мне это только почудилось, подумал Уолт, ведь влечение к этой женщине стало уже частью моего существа.
— Я хотела увидеться с тобой в последний раз. — Голос ее звучал тихо и мягко, словно обещая райское блаженство, но слова…
Уолт, едва не застонав, опустил руку.
— Мне не следовало бы появляться здесь, когда ты в таком виде, — пробормотал он.
Ширли замерла, и ее глаза слегка расширились.
Что это? Страх? Неуверенность? — гадал Уолт, проклиная себя за неосторожные слова.
— Ты не хотел приезжать, — обреченно произнесла она, отступая на шаг. — И все же скажи, чего ты хочешь на самом деле?
Чего он хочет? Того, чего не может иметь.
— Ничего, — коротко ответил Уолт. — Абсолютно ничего. Зато тебе от меня, видимо, что-то нужно… Это ведь ты мне позвонила, — напомнил он.
Уолт надеялся, что Ширли вызвала его не по той причине, которая сама собой приходила на ум. Ведь с той самой минуты, как он снова появился в ее жизни, она только и делала, что пыталась отблагодарить его, выплатить какой-то выдуманный долг. Она не могла не знать, что он хочет ее, и вот стоит перед ним, почти обнаженная, спрашивая, чего он хочет.
Боже милостивый, я хочу тебя, хотелось выкрикнуть ему, но никакие силы ада не заставят меня принять это в качестве дара.
Заметив внезапно изменившееся выражение лица Уолта, Ширли неловко переступила с ноги на ногу. Она вдруг почувствовала себя обнаженной.
Что он мог подумать, когда ты встретила его в таком виде? — выругала она себя.
Когда она кинулась звонить Уолту, все казалось так просто… Ей хотелось броситься в его объятия, как только он войдет, и открыть свое сердце. Но, войдя в квартиру, он повел себя настороженно… Мало того, дал понять, что не хотел приезжать.
Теперь собственный план казался Ширли эгоистичным и каким-то алчным. Она-то думала, что поступит правильно, открыв ему свое сердце, и надеялась, что он поймет: она ничего не просит взамен.
Видимо, она ошиблась. А может, такое признание поставит его в неловкое положение? Или ее любовь окажется для него обузой? Поймет ли ее Уолт?
И все же отступать было некуда, и Ширли решила попытаться довести дело до конца.
Она вскинула голову и храбро взглянула Уолту в глаза, а потом сделала шаг и осторожно тронула пальцами его губы, словно стараясь прочесть невысказанные слова.
Его тело напряглось, и он начал закрывать глаза, но Ширли не позволила ему сделать это. Удерживая на себе его взгляд, она сделала еще шаг, и они оказались стоящими почти вплотную друг к другу. Она запрокинула голову, чтобы видеть его лицо. Ей очень хотелось прочесть, что на нем написано.
— За последние две недели, Уолт, ты был для меня волшебником из сказки, рыцарем в сверкающих доспехах. Ты приехал, хотя я тебя не просила, и давал мне все, ничего не требуя взамен. Мы об этом уже говорили, — прошептала Ширли, поглаживая его щеку. — А теперь ты уезжаешь, может быть, навсегда. — Она тяжело вздохнула, стараясь не вникать в смысл этого слова, потому что понимала, что тогда у нее ничего не получится. — Я не могу позволить тебе уехать, не дав того немногого, что могу предложить. — Девушка приподнялась на цыпочки и коснулась губами его небритой щеки.
Уолт затаил дыхание. Он закрыл глаза, стиснул зубы, положил ей руки на плечи и отстранил от себя.
— Ширли, я уже говорил, что мне ничего от тебя не нужно.
Эти слова ударили ее в самое сердце, но она знала, что он не хотел намеренно причинить ей боль. Кроме того, встретив его взгляд, она убедилась, что он лжет.
— Уолт, — прошептала она, снова придвигаясь к нему. — Неужели ты сам не веришь в то, чему меня учил? Не ты ли убеждал меня, что самое лучшее — выложить карты на стол? Почему же ты не делаешь этого?
Ширли понимала, что ее упрек несправедлив. Свое-то сердце она знала хорошо и готова была предложить его без всяких мыслей о награде. Но человек, который с детства привык, что никогда не получает того, в чем больше всего нуждается, не станет ничего требовать для себя.
Тем не менее это был последний шанс вызвать Уолта на откровенность, и теперь девушка с замиранием сердца ждала ответа.
Слова «я люблю тебя» вертелись у нее на языке. Произнести их было бы нетрудно, но она понимала, что должна заставить Уолта попросить… чего-то для себя. Это очень важно для него самого.
Они стояли молча очень долго. Где-то вдалеке громко пробили часы.
Наверное, я не права, думала Ширли. Нельзя было давить на него.
Ее охватило такое глубокое разочарование, что она даже пошатнулась, а потом, заставив себя отстраниться от Уолта, попыталась собрать остатки самообладания.
— Прости меня, — начала она. — Я думала, что смогу…
С его губ сорвался стон.
— Не надо, Ширли, — сказал он. — Не мучай себя только из-за того, что тебе не удалось заплатить мне какой-то долг. Ты сама его выдумала. Не стоит думать, что я настолько благороден, что отказываюсь получить по счету. Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известно, что я не святой. И, черт возьми, что ты права. Я не живу по тем правилам, которые проповедовал тебе, и действительно кое-чего хочу, но ни за какие блага в мире не попрошу тебя дать мне это.
Ширли вздрогнула и почувствовала, как слезы подступают у нее к глазам.
— Попроси, — выдохнула она.
Лицо его застыло.
— Нет.
Однако Ширли уже зашла слишком далеко, чтобы отступать. Неужели этот легкомысленный повеса оказался ее пленником?
— А почему ты не хочешь попросить меня о чем-нибудь? — спокойно, но настойчиво произнесла она.
Было совершенно ясно, что этот допрос допек Уолта окончательно. Когда он опустил глаза на Ширли, в них горел огонь. Он разозлился и снова стал опасным, но это только обрадовало девушку. Перед ней стоял тот самый Уолт, в которого она влюбилась.
— Потому что если я скажу тебе, чего хочу, — медленно, сквозь зубы выдавил он, — то ты, моя прелестная Ширли, дашь мне это, потому что обладаешь патологическим чувством справедливости.
Он словно бросал ей вызов.
— Ты хочешь сказать, что я сама не знаю, что делаю? — не сдавалась Ширли.
— Я хочу сказать, что ради меня ты не станешь прислушиваться даже к собственному сердцу.
Так, значит, он считает, что я готова отдаться ему из благодарности? Просто по доброте душевной? Без любви? — вдруг осенило Ширли.
— Похоже, ты обо мне не слишком высокого мнения, — заявила она, упирая руки в боки.
Девушка поняла, что начинается решительная схватка, и ей вдруг захотелось оказаться закованной в броню.
